— Все, сэр! — отозвался Джек.
— Да, Джек, тебя я услышал… Вперед, бойцы! Не растягиваться!
До минометной батареи было две тысячи триста метров, так указывал лазерный дальномер. Батарея молчала, чтобы не выдать себя тардионским штурмовикам, которые пока преобладали в воздухе, но Джек не сомневался, что скоро она заговорит.
Не успела рота спуститься с высоток в долину, как из-за следующей гряды холмов выскочила группа «гас-сов» — уже сильно потрепанных, но все еще готовых сразиться с наступающими.
Одновременно проснулась минометная батарея, а в воздухе появились звенья легкокрылых «джорджо». Вниз посыпались малокалиберные бомбы, и всю долину заволокло пылью от взрывов.
Эфир снова наполнился командами и ругательствами. На выручку своим бросились несколько «барракуд», и в небе завязался бой. А на земле кучно ложились мины, и злые осколки гремели по броне, высекая искры.
Джек находился выше других машин роты и, чтобы не оставаться в стороне, открыл огонь из своей малокалиберной пушки, выбрав в качестве цели крайний, на правом фланге, арконовский «гасс».
По траекториям маркеров он видел, что попадает в корпус вражеской машины. Хотя вреда такой калибр «гассу» не наносил, Джек знал, как нервно реагируют пилоты на каждый удар по броне, ведь у тяжелой машины, при всей ее кажущейся неуязвимости, имелись и слабые места — не слишком заметные, но увы, доступные для случайных осколков и снарядов малого калибра. Поэтому Джек стрелял не прекращая, стараясь отвлечь на себя внимание вражеского пилота.
Одна за другой вражеские машины покрывались вспышками попаданий и сходили с дистанции. Казалось, время арконов сочтено и ждать помощи им неоткуда, но вдруг все небо с западного направления заполонили арконские «барракуды». Легкокрылые «джорджо» уступили им место, и на землю обрушился град двухсотфунтовых бомб.
Земля закачалась под опорами «таргара», взметнулись комья земли и облака едкой пыли. В одно мгновение все вокруг погрузились в густую красноватую пелену. Чтобы прорвать ее, Джек прибавил ходу, надеясь там, внизу, вырваться на чистый воздух, но не получилось. В подсвеченной солнцем пелене вдруг появился силуэт хромого «гасса», и Джек сразу понял, что этот робот чужой.
«Пропустили в пыли, не заметили…» — подумал он, понимая, что противник прошел сквозь передовые порядки его роты.
Можно было уступить ему дорогу и позволить выйти на второй эшелон — авось распознают и располовинят не мешкая, однако Джек не привык уступать дорогу, он соглашался лишь на маневрирование.
Он трижды выстрелил из пушки, давая аркону понять, что все еще здесь. «Гасс» качнулся вправо и вскинул манипулятор, но Джек тотчас сместился в сторону, успев выстрелить еще дважды, а потому ухнуло орудие «гасса».
Фугасный снаряд вошел в землю под «таргаром», а затем подбросил легкую машину в воздух, и Джек, впервые за долгое время, почувствовал, что падает вверх тормашками.
Потом последовал сильный удар, и страховочные ремни больно впились в плечи.
«Фигня, и не такое случалось…» — подумал Джек, решив, что пора выбираться из кабины и ползти к своим. И не забыть захватить револьвер.
Он нажал кнопку аварийного сброса двери, но она не сработала.
«Вот свинство!» — мысленно вознегодовал Джек, чувствуя во рту привкус крови. Затем его внимание привлек экран передней камеры и появившийся в разломе света силуэт арконской «барракуды».
Тяжелый штурмовик, как видно, потерял ориентацию и набор всех самых главных целей, но в последний момент пикирования система наведения выхватила уже поверженный «таргар», и пилот, не медля ни секунды, включил сброс двухсотфунтовой бомбы, а затем вывел машину из пике.
8
В коридоре прозвучал гонг. Джек открыл глаза и осторожно повернулся на спину, боясь побеспокоить ссадины по всему телу, которые были аккуратно заклеены огромными пластырями с мазью Яблонского.
У мази был резкий запах, напоминавший одновременно морскую рыбу и речной орех. Наверное, мухи о таком запахе могли только мечтать, но Джеку он не нравился, он вообще не мог нравиться ни одному человеку, за исключением, пожалуй, немолодой медсестры, которая ежедневно меняла Джеку пластыри и черпала мазь Яблонского из огромного пластикового ведра.
Впрочем, в палате, где лежал Джек, этой мазью мазали всех четырех пациентов, так что подобной вонью здесь никого нельзя было удивить. Все привыкли к ней и уже не замечали.
— Але, кавалерия! Вы на завтрак идете? — спросил один из пациентов — сержант Ветлок, попавший в отделение с ожогами, полученными при объемном взрыве. Ветлок был самым активным в палате и постоянно командовал и распоряжался.
— Я не пойду… — капризным голосом пожаловался капрал Лихарь. — Опять эту манную кашу давать будут — я ее жрать не могу, в ней пенки!
— И что, так и будешь без завтрака жить?
— Нет… Я попозже в буфет схожу, у меня еще деньги остались.
— А ты, Шарсан?
— Я иду без вопросов, — сказал давно не брившийся танкист, выпрастывая из-под одеяла забинтованные ноги. Ты идешь?
— Иду… — ответил Джек, привычно попадая ступнями в тапочки.
— Как шкура? — спросил сержант Ветлок.
— Ничего вроде. Сегодня нормально разогнулся и в толчок ночью ходил — сидел ровно, а не как раньше — врастяжку.
— Выздоравливаешь, стало быть. А как насчет манной каши?
— Да сколько угодно. Ее же с маслом дают, я не против.
— Вот, Лихарь, смотри, как Малой рассуждает — настоящий солдат, хотя и себя не помнит… Ладно, идем, кавалерия, только насмешки держать стойко и на провокации не отвечать, пока я не разрешу. Понятно?
— Понятно, — отозвался Джек и, придерживая полы байкового халата, потрусил следом за сержантом.
В коридоре пахло карболкой или еще каким-то дезинфицирующим средством. А еще потягивало сквозняком.
— Вы чего так медленно?! — строго спросила медсестра Агнета, плотная дама лет тридцати пяти и метр девяносто ростом.
— Извините, мадам, нездоровы еще… — пробормотал сержант Ветлок. Джек проскочил мимо дежурной сестры молча, а Шарсан улыбнулся так широко, что у него, наверное, заломило шею.
Пробежав по узкому коридору своего отделения, они оказались в большом фойе перед столовой, где накапливались все пациенты госпиталя перед тем, как войти под своды столовой — обеденного зала с высокими сводчатыми потолками.
Говорили, будто здание являлось историческим памятником и ему не одна сотня лет, но Джека это мало волновало, поскольку пациентов его отделения в столовой ожидали неприятные сюрпризы. Сами они к запаху мази Яблонского были невосприимчивы, зато все прочие жаловались на вонь, из-за которой якобы не могли есть.
