— Господин губернатор, — сказал с улыбкой я, — в переданном мне послании адмирала Тирпица было упоминание о «необходимости противостоять непомерной экспансии одной из морских держав, которая пренебрегает общепринятыми законами и обычаями ведения войны на море и считает себя владычицей всех морей и океанов». Вот вам и ответ!
— Итак, Британия, — тихо сказал фон Труппель. — Мы… я так и думал. Вы знаете, господин адмирал, я совсем не удивлен. Недружественная России политика Англии, которая к тому же является союзником и подстрекателем Японии, должна быть наказана. Я могу представить, что сделают ваши корабли с британскими, если те самонадеянно рискнут вступить с вами в бой. Это будет избиение младенцев! А в общем, так им и надо. Англия должна наконец избавиться от своей мании величия.
— Сила Англии не только и не столько в ее флоте, сколько в банках лондонского Сити, которые ворочают огромными суммами. Это их стараниями мрут дети в Индии, убивают буров в Африке, расстреливают в Бирме тех, кто хотя бы на словах пытается выступить против ненасытных инглизи. Лондонским банкирам выгодно, когда русские и японцы убивают друг друга. Потом они решат, что еще большую прибыль принесет война между Германией и Россией…
— Никогда! — с негодованием воскликнул фон Труппель. — Немцы не забыли, что именно Россия была повивальной бабкой германского единства. Именно у России мы, немцы, разделенные на десятки государств, учились тому, что значит быть единым народом. Я не могу ответить за его величество кайзера, но сердца простых немцев с вами.
«И ведь не врет, что интересно, — подумал я, — он действительно верит в то, о чем говорит».
А фон Труппель продолжал:
— Господин адмирал, а какие лично у вас мысли относительно моей державы? Кем вы ее видите — союзницей или соперницей?
— Господин губернатор, — осторожно начал я, — Германии и России самой судьбой уготовано жить в дружбе. Да, были в книге истории наших взаимоотношений и черные страницы, когда мы воевали друг с другом. Очень хотелось бы перевернуть эти страницы и больше их никогда не открывать. Нам не нужна территория Германии, да и Германии вряд ли пошла на пользу попытка оторвать часть земель от России. В этом отношении нагляден пример императора Наполеона Бонапарта, которому удалось добраться до сердца России — Москвы. Но закончилась война не там, а в Париже, куда русские полки вступили вместе с войсками прусского короля. Я знаю, что благодарная Германия не забыла тех, кто сражался с Наполеоном при Лейпциге, Лютцене и Бауцене…
— Да, это так, господин адмирал, — подтвердил фон Труппель, — и тем обидней, что Россия отвергла союз с теми, с кем вместе сражалась против Бонапарта, и нашла себе союзника в лице тех, кто дважды в течение прошлого века приходил на землю России с оружием в руках.
— Нельзя вам возразить, это действительно так, — ответил я, — но сию роковую ошибку сделали политики, запутавшиеся в хитроумных комбинациях. Сие было неимоверной глупостью, которую можно и нужно срочно исправить. Союз с Францией — это брак по расчету, а не по любви. А вам, наверное, известно, что подобные браки не бывают прочными. Любовь, купленная за деньги, непрочная, и супруги в таких случаях напропалую изменяют друг другу, особенно если жена — панельная шлюха, больная всеми либеральными болезнями. Скажу больше, либерализм — это сифилис политики.
Фон Труппель ударил кулаком о кулак:
— Не могу не согласиться с вами, господин адмирал, вы очень точно и емко дали определение противоестественному союзу России и Франции! Кстати, говоря о политических изменах, вы имеете в виду готовящийся к подписанию договор между Британией и Францией? — блеснул своей осведомленностью фон Труппель. — Действительно, как-то странно получается — вступать в «Сердечное согласие» с союзником врага своего союзника. Какой-то политический адюльтер.
— Гм, — ответил я, — вы правы. Россия в самое ближайшее время расторгнет этот брак. Я думаю, что в силу своей традиционной политики Британия, в случае каких-либо осложнений, возникших у Франции во взаимоотношениях с соседями, вряд ли полезет на континент для того, чтобы защитить союзницу. А вот на море и в колониях британский флот может причинить другим державам много неприятностей…
Фон Труппель впился в меня взглядом:
— Господин адмирал, вы говорите абсолютно правильные слова. На море мы пока не можем противостоять британскому флоту. Пока не можем… Одни… А вот если в союзе с теми, кто, так же как и мы, ненавидит этих зазнавшихся островитян…
Намек был более чем прозрачен. Германия, устами губернатора Циндао, приглашала нас на белый танец. Только вот кто в этом вальсе будет кавалером? Впрочем, пока это был только намек.
— Господин губернатор, — сказал я, поднимаясь с кресла. — К сожалению, у меня сегодня еще очень много дел, поэтому, несмотря на всю приятность нашей беседы, я вынужден ее прервать и попрощаться с вами. Передайте вашему командованию, что мы со вниманием отнесемся ко всему, что было высказано в письме адмирала фон Тирпица, и постарайтесь довести до него суть нашей сегодняшней беседы. Я полагаю, что наша встреча с вами — не последняя.
Капитан цур зее фон Труппель вскочил, вытянулся, одернул китель и привычным ловким движением нахлобучил на начинающую лысеть голову свою белую фуражку с кокардой кайзермарине.
— Яволь, герр контр-адмирал, — начал он торжественно, — поверьте, это самый необычный и самый удивительный день в моей жизни. Я обещаю во всех подробностях довести до адмирала фон Тирпица всю информацию о нашей беседе и о том, что я увидел на крейсере «Москва». Я думаю, что моим докладом заинтересуется и сам император Вильгельм Второй. Возможно, что мне придется в самое ближайшее время отправиться в Берлин для личного доклада кайзеру. Я думаю, что наши с вами мысли найдут понимание у моего повелителя…
…Паровой катер с крейсера «Ганза» давно уже отчалил от трапа «Москвы». Вскоре и сам крейсер, похожий на белокрылую чайку, густо задымив трубами, направился в сторону Циндао.
Я стоял на палубе «Москвы» и думал. Вот и произошел наш первый внешнеполитический контакт с представителем одной из ведущих европейских держав. Кажется, он прошел на должном уровне. Я думаю, что доклад фон Труппеля будет выслушан в Берлине с особым вниманием, и вскоре нам предстоит встреча с лицом более высокопоставленным, чем губернатор Циндао. Вот только с кем?
Скорее всего, новую делегацию возглавит адмирал фон Тирпиц. А может быть… А почему бы и нет? Мне была известна из исторических книг страсть кайзера к путешествиям, его склонность к авантюрам и любовь к морю и кораблям. Так что вполне вероятно, что вскоре к нам пожалует сам император германский Вильгельм II Гогенцоллерн. Впрочем, поживем — увидим…
