Денис ошалело помотал головой. Отец засмеялся:
– Что, дикая арифметика? То-то… Идем дальше. Три партии из восьми к нам настроены абсолютно враждебно…
– Па, но там же тоже русские! – возмутился Денис.
– Во-первых – не только. Там есть восемь автономных немецких деревень, но немцы политикой не занимаются. А во-вторых – а ты что думаешь? Есть русские, и есть русские. И кое-какие русские не очень-то хотят, чтобы там наступила наша власть. Потому что тогда очень многое уплывет в руки государства, а значит – всей нации. Добывающие комбинаты, например. И еще до фига всега, как вы выражаетесь.
Денис распахнул глаза так, что они стали вдвое больше:
– Там частная собственность на природные ресурсы?!
– Молодец, – похвалил Борис Игоревич, – хорошо знаешь историю. Самая настоящая частная собственность. Как в учебнике.
Денис молча открывал и закрывал рот, пытаясь осмыслить сказанное. Партии, выборы правительства, частная собственность на полезные ископаемые – все это было действительно как будто из истории, из времен до Безвременья. Как из смешной и нелепой сказки. Может, там и капиталисты есть?! Настоящие… Но спрашивать об этом было как-то даже неудобно. Да и стыдно – получалось, что он никогда не задумывался о том, что рядом существует совершенно другой мир! Отец же продолжал:
– И есть там, конечно, РА. Но наших «витязей» мало. И все-таки за прошлый год из них убили двадцать семь человек. Это радует. А почему радует? – Борис Игоревич испытующе посмотрел на сына.
– Значит – боятся… – медленно сказал Денис. – Да?
– Да, – удовлетворенно кивнул отец. – Боятся, потому что знают: их проигрыш неизбежен. А смириться с этим не могут – жадность мешает. И пугающая мысль, что потеряют то, что имеют сейчас.
Денис сел удобнее. Поставил подбородок на кулаки. И спросил:
– Так. Ладно. А к чему вообще этот разговор? – хотя уже, кажется, начал догадываться – к чему.
И очень не хотел, чтобы его догадка сбылась, оказалась верной…
– А к тому, – Борис Игоревич обнял Дениса за плечи, – что ближайшие два года как минимум мы все трое проведем именно в Семиречье.
Денис поперхнулся воздухом.
Он угадал.
Отец и раньше ездил в командировки, в том числе – довольно длительные и явно небезопасные. Но такое… И Денис задал первый вопрос, который пришел ему в голову, чтобы успеть собраться с духом для дальнейшего разговора:
– Ну а ты что там собираешься делать? ОБХСС – это же не спецслужба…
– Да понимаешь… – Отец довольно долго смотрел в окно, потом покривился: – Семь месяцев назад президентом Семиречья стал наш человек. Он собирается издать указ о национализации добывающей промышленности. Реакция местных воротил предсказуема. А своя налоговая полиция в Семиречье, во-первых, очень слабая, а во-вторых – довольно продажная. Тебе это, конечно, трудно представить… но вот такая командировка в прошлое…
Он еще что-то говорил. Но у Дениса уже появился – а точнее, оформился – второй вопрос, и вопрос этот был тяжелым. Таким тяжелым, что глаза защипало, как ни смешно это звучит и выглядит по отношению к тринадцатилетнему пионеру.
– А как же Войко? – спросил Денис, перебив отца. – Па-а?
Борис Игоревич замолчал. И молчал довольно долго. Денис глотал эти дурацкие неожиданные слезы и ждал.
– Да, – отец вздохнул. – Войко… Я понимаю.
Денис промолчал сперва. Казалось бы, что на это было сказать?.. Но потом молчание прорвалось.
– Па… – выдохнул Денис. – Но друг – это же не просто слово…
– Мы уезжаем через три дня, – ответил Борис Игоревич. – И тут ничего не поделать. Но с Войко вы успеете попрощаться по-настоящему.
Меньше всего Денису хотелось прощаться. Потому что его слова «друг – это же не просто слово» – тоже не были просто словами.
Он не очень-то любил бросаться словами, Денис Третьяков. И от этого сейчас было только хуже. И, чтобы как-то справиться с собой, он встал и сказал, глядя в окно:
– Па, я пойду в отряд. Может, Войко там. Я хочу… поскорее.
– Иди, – негромко ответил отец и тоже поднялся. – А я немного посплю.
* * *
Пятая городская школа, в которой учился Денис, располагалась в трех кварталах от дома Третьяковых. Сунув руки в карманы форменной куртки, мальчишка медленно шагал по улице, слушая, как хлюпают под ногами лужи стремительно тающего снега. Поднялся теплый ветер с Ладожского залива, и высокие сосны размахивали кронами в покрытом стремительно уносящимися на север клочковатыми облаками ночном небе.
Сосны, по рассказам, вымахали за несколько лет. Еще полвека назад тут, на месте этих кварталов, был настоящий лес, выросший в годы Безвременья и поглотивший руины. Когда людей стало больше и они принялись вновь расселяться по городу, то лес не стали рубить совсем, а лишь проложили в нем просеки, превратившиеся в улицы – такие, как Бассейная, родная улица Дениса. Он раньше часто думал – почему Бассейная? Даже узнать пытался, но узнал лишь, что так улица называлась век назад, до войны. Почему?
Редкие дежурные фонари горели цепочкой посреди проезжей части. Город был пустынен и спал, только далеко-далеко, над Парголовским лунадромом, стояло вечное синеватое зарево. Денис прошагал мимо «Соляриса» – и остановился. Отсюда было видно его школу и чудовищное колесо ветряка-генератора, неутомимо вращающееся над нею. Ветроэнергетика была широко распространена на Земле, но не слишком надежна из-за непредсказуемости вихрей – поэтому везде вместе с ветряками стояли мощные аккумуляторы. Ну и, конечно, все очень надеялись на космическую разведку и на ученых – первые неустанно искали по всей системе трансураниты, вторые – так же неустанно изыскивали новые способы сделать более компактными и доступными пока что очень громоздкие генераторы искусственного вихря. Денис не раз представлял себе, как это будет – электростанция в каждом доме…
Но не сейчас. Мальчишка ссутулился. И необычайно тяжелым шагом, медленно, пошел к школе. Пока я иду, думал он, Войко ничего не знает. Он думает, что у нас впереди – много-много дней. Ну и пусть – пока буду знать о плохом только я. Пока иду… пока иду…
Он протянул руку и повел пальцами по начавшейся школьной ограде – живой изгороди из можжевельника, за которой ухаживали всей школой, у каждого класса был свой участок. Ободрал пальцы и, неожиданно улыбнувшись, вспомнил, как познакомился с Войко.
Вон там, наискось от школьных ворот, есть магазинчик «Находка».
Этот магазинчик Денис знал хорошо с первого класса. Тут торговали всякой всячиной, которую находили в еще заброшенных кварталах и вообще в окрестностях города. Принимали все, кроме исправного оружия, взрывчатки и всего такого. Магазин был непритязательный – так, длинное помещение, столы поперек, а на них небрежно лежали вороха чего угодно с наклеенными ценниками. Цены были смешные; кроме того, хозяин магазинчика почти никогда не был против, если мальчишки не покупали, а меняли. Денис с друзьями не чурался обшарить окрестности, чтобы совершить мену – и даже когда многие из них стали пионерами, то не оставляли промысла. Да и, если честно, не ради покупки-размена они этим занимались. Просто… просто это было интересно: копаться где-то, поднять своими руками вещь, которая… в общем, кто делал, тот поймет. Правда, бывало, находили такие вещи, что от поисковиков оставались куски по округе. Мальчишки обмирали, родители сатанели, власти и общественность усиливали контроль… но только на время. Желание ощутить дыхание тайны прошлого оказывалось сильнее «мер» и собственного страха.
