– Стройся! Быстрее, засранцы! – сержант-наставник Фрезер прямо-таки лучился бодростью, как искупавшийся пингвин. – Плететесь, как больные коровы!
Строиться полагалось по росту. Вильям замер в самом начале строя, втянув живот, выдавив на лицо отсутствующее выражение и про себя молясь, чтобы сержант не обратил на него внимания.
– Так, рядовой, – молитва цели не достигла. – Это что за срань Господня? Почему у тебя шнурок не завязан!
– Виноват, сэр! – ответил Вильям, по-прежнему не глядя на начальство.
– Смотри мне в глаза! – Фрезер заорал, как ужаленный в пятку гиббон.
Вильям осторожно глянул в черное лицо сержанта. Ноздри того раздувались, и выглядел ветеран как типичный клиент психбольницы.
– Слушай сюда, – сказал он чуть спокойнее, – такие большие белые парни, как ты, всегда почему-то считают, что лучше других. Но для меня – ты такое же дерьмо, как и все прочие, и я буду пинать тебя до тех пор, пока ты не перестанешь быть дерьмом или не сдохнешь. Ясно?
– Так точно, сэр.
– Вот и отлично, – Фрезер хищно усмехнулся.
Он двинулся вдоль строя, и каждый из новобранцев замирал под его свирепым взглядом. Досталось почти всем – за расстегнутые пуговицы, торчащий живот или согнутые плечи. Стоявший последним Ли пострадал за то, что "хитро щурился", что при его глазах получалось само собой.
– А теперь, срань Господня, побежали! – проговорил Фрезер. – За мной!
Легкой трусцой миновали западные ворота и выбрались в пустыню. Под тяжелыми ботинками заскрипел песок.
Сержант-наставник бежал первым и все время увеличивал темп. Видна была его прямая спина, равномерно двигающиеся под серой майкой лопатки.
Они миновали бархан за барханом, спускались в ложбины, поднимались на песчаные гребни, похожие на спины исполинских ящериц. Вслед за легионерами оставалась цепочка следов. Когда из-за горизонта высунулось солнце, в груди Вильяма хрипело, а ноги казались деревянными.
Соображал с трудом, перед глазами все плыло. Из последних сил пытался не отстать, краем уха слышал, как впереди что-то орет Фрезер.
Потом звуки куда-то пропали, а вокруг сгустилась колючая темнота. Разлепив глаза, Вильям обнаружил, что лежит мордой в песке, а голова раскалывается от боли.
– Встать, рядовой! – тяжелый ботинок ударил под ребра. – Немедленно!
Вильям попробовал двинуться, но тело было мертвым, как мешок цемента. Сердце колотилось в груди глухо и тяжко, а сознание затопило мерзкое чувство – стыд.
– Сэр, он без сознания, – проговорил кто-то.
– Молчать, срань Господня! – рявкнул сержант. – Если он не поднимется, то вы, засранцы, потащите его на своих плечах! Ясно?
– Я могу, – прохрипел Вильям. Вторая попытка встать оказалась более успешной. Он уперся руками и подтянул ноги, оказавшись на четвереньках, а потом нашел силы привстать.
– Это что еще? – прорычал сержант. – У нас не школа монахинь, а учебная база! Если ты задержишь отделение еще на десять минут, то вы все останетесь без завтрака!
Кто-то выругался, стоящий за спиной сержанта высокий легионер скривился.
– Да, я… – Вильям сплюнул набившийся в рот песок. – Я готов, сэр…
С ненавистью глядя в черную, лоснящуюся от пота физиономию, он выпрямился. Ноги дрожали, но держали тело.
– Так-то лучше, – проговорил Фрезер. – За мной!
Вильям бежал, загребая ногами песок и не отрывая взгляда от маячащего впереди сержанта. Зубы сжимал так крепко, что начинало сводить челюсти, а в голове пульсировала одна мысль – "не упасть, только не упасть…". Он догадывался, как соседи по казарме поступят с тем, кто лишит отделение завтрака.
Солнце зашло, в фиолетовой мгле на востоке одна за другой появлялись звезды, но от пустыни несло жаром, как от исполинской сковородки. Ноги жгло даже сквозь толстые подошвы.
Лопата входила в песок с противным хрустом. В очередной раз отбросив в сторону примерно килограмм песчинок, Вильям остановился и вытер пот со лба.
– Клянусь четверкой, – пробормотал он, – я тут сдохну…
Обморок на утренней пробежке ему припомнили после ужина. Фрезер лично выдал "барышне" лопату, отвел за пределы базы и велел до наступления темноты вырыть ростовой окоп на троих. Информация о том, как именно будет наказан Вильям, если не справится, была сдобрена большим количеством неординарных идей относительно сексуального экстрима.
Вильяма эти идеи почему-то не заинтересовали.
– И дернул же меня черт тогда пить, – буркнул он, разглядывая ладони, на которых появились мягкие бугорочки мозолей.
Ничего тяжелее перестановки мебели Вильям Снарк дома не делал, так что мозоли оказались для него в новинку, как и гудящие от усталости мышцы. С тоской вспоминалась прежняя жизнь, которую он считал такой скучной – работа в архиве, субботние походы в бар, Джудит…
– Это что такое, срань Господня? – Фрезер ухитрился подкрасться незаметно и его окрик заставил Вильяма вздрогнуть. – Он тут мечтает, а работа стоит!
– Виноват, сэр, – Вильям спешно ухватился за лопату.
– Да, – сержант подошел к краю того, что окопом назвали бы только в качестве извращенного комплимента. – По-моему, я не приказывал тебе, рядовой, выкопать могилу.
– Э… нет, сэр.
– А ты именно ее и вырыл! – глаза Фрезера сверкнули, в голосе появились бешеные нотки. – Да еще и сгодится она для того, чтобы зарыть пару дистрофичных мышей! Срань Господня, в таком окопе ты не проживешь под огнем и секунды!
Вильям ощутил, что от ненависти помутилось в голове и сдавило грудь. Желание ударить сержанта лопатой садануло по мозгам с силой и внезапностью лавины.
– Ого, срань Господня! – Фрезер отступил на шаг. – Ну ты и засранец, рядовой! Нападение на старшего по званию – знаешь, как это карается?
– Никак нет, сэр, – Вильям с трудом разжал сведенные судорогой челюсти и заставил себя опустить лопату.
– И я не знаю, – сержант неожиданно улыбнулся и почесал щеку. – Раньше – расстрелом, а сейчас – еще не придумали. Хотя для вас все просто – нарушивший условия контракта вернется в тюрьму. Ясно?
– Да, сэр.
– Но дело даже не в этом, – Фрезер глянул пренебрежительно. – Я убивал людей тогда, когда ты, жирный увалень, еще не родился. Так что прежде чем бросаться на меня – подумай несколько раз. Я ведь могу запросто сломать тебе руку. Или шею.
– Я понимаю, сэр.
– Вот и отлично, – сержант покровительственно кивнул, – так что берись за лопату, рядовой, и продолжай рыть. Окоп должен скрывать человека целиком. Через часик я тебя проведаю.
Вильям слушал удаляющийся скрип шагов и сжимал древко так, что пластик едва не проминался под пальцами.
