ведь юной девчонке так хотелось жить: она только-только установила связь с душой, встала на ноги, начала развиваться, а её главная мечта — доказать всем, что она лучше сестры — уже не за горами, но, кажется, этой ночью её песенка будет спета. Слёзы ручьем лились из глаз, но даже сейчас ей больше хотелось не плакать или упиваться своим горем, а убить ненавистного раба и выпутаться из этой кошмарной ситуации, но как?..
«Пожалуйста… Не убивай…» — жалобным, подрагивающим от жгучего стыда и унижения голоском, едва слышно простонала еще совсем недавно столь высокомерная и заносчивая мисс.
Кён на секунду остановился, внимательно посмотрел ей в глаза, а потом презрительно фыркнул:
«Ну точно дура… Я вообще-то сам жить хочу! Не все рабы такие тупые, как ты, сука недалекая, считаешь.» — он вновь бросился на девушку с неудержимой яростью, словно голодный волк на беспомощного и раненного ягненка.
Примерно через несколько минут упоительного избиения у Кена все же сбилось дыхание, по лбу скатывались капельки пота от активной «работы» кулаками, но усталость не шла ни в какое сравнение со вспыхивающим в нем необычайным восторгом от содеянного. Наверное, также себя чувствует чемпион мира по бегу, когда бьёт мировой рекорд.
Парень поднял все еще очаровательную, но уже изрядно избитую и заплаканную благородную мисс за волосы, поднёс её прекрасное личико за подбородок поближе к себе и пронзительно посмотрел в глаза:
«Хорошо, я слегка выпустил пар. А теперь я хочу, чтобы ты поприветствовала своего господина так, как и подобает покорной рабыне, а я перестану тебя бить. Возможно.»
Юнона, будучи подвешенной за волосы, испытывала жгучую боль во всём теле. Она съежилась комочком, будто нашкодившего котёнка взяли за шкирку после его грязного дела, прикрыла грудь одной рукой, а живот — другой: ей совсем больше не хотелось, чтобы её опять колотили по этим местам.
Раб нагло притянул её к себе и прижигает взглядом своих тёмных, словно безлунная ночь, глаз. И смотрит он так пренебрежительно, по-хозяйски высокомерно… Никто до сего момента не смел так заносчиво на неё смотреть. Девушке хотелось вырваться, а затем зверски убить своего подлого мучителя, но увы — любое малейшее движение в её висячем положении вызывало острую головную боль до искр в глазах… В своих мыслях ей казалось, что она лишь несчастная жертва злого рока и вопиющей несправедливости.
Кёну совсем не понравилось, что девушка до сих пор не отводит взгляда от страха: уже натурально скулит от боли и угнетения, а глаза вроде бы уже давно на мокром месте, но в них все еще ярко горели самые разные чувства: желание убивать и ненависть, упорство и несгибаемость.
Он грубо дернул её за волосы:
«Ну? Я не слышу, как ты приветствуешь своего любимого господина.»
Её стройное маленькое тело было легким, как перышко. Как-то даже обидно, что он проигрывал в боях такой хрупкой девушке — трудно поверить, что такой внешне невинный ангелочек может над кем-то столь жестоко издеваться. Теперь она смотрится куда привлекательнее, особенно если вспомнить тот момент, когда она с ехидной улыбочкой на лице пинала беспомощного парня, который даже встать уже не мог.
Юнона закусила губу от досады, внутри все переворачивалось от непередаваемого унижения, но даже так — она готова терпеть это отвратительное чувство сколько угодно, ведь даже это было лучше, чем выполнять столь унизительный приказ. Да она лучше умрет, но не скажет столь позорящих её честь слов! Из её уст не вышло ни слова, она лишь бросила на парня очень красноречивый и презрительный взгляд, как бы говорящий — «ни в жизнь».
Кён нахмурился. Понятно, эта мелкая дрянь все-таки не хочет признавать его хозяином. И это весьма плохо: если она не поймет эту непреложную истину сейчас, то потом он не оберется проблем от её непослушания, поэтому уже сегодня необходимо указать сучке на её место так, чтобы она наконец поняла, кто здесь настоящий повелитель её души и тела. И вообще, пусть скажет спасибо, что в его планы не входит калечить или уж тем более убивать столь ценную пешку. Только причинять боль, моральную или физическую — не важно, главное, чтобы без видимых последствий.
Вид забитой подвешенной девушки мог разжалобить сердце любого человека. Заплаканные глазки, растрёпанные волосы цвета солнца, аккуратные ножки, болезненно дрыгающиеся в коленях. Она пыталась встать на ноги, но не дотягивалась до пола — роста не хватало.
Любой нормальный человек, увидев, что кто-то может причинить вред этому прелестному ангелочку, тут же гневно разорвал бы такого монстра на клочки. А дедушка Бай пытал бы его до скончания времен так старательно, что он, вне всяких сомнений, пожалел бы, что родился на свет.
Однако Кён был непоколебим в своих действиях. Даже больше… Он испытывал экстаз и возбуждение. Вот она, сладкая месть, необузданная и опьяняющая. В наказание за её жгучие презрительные взгляды он опять потрепал девушку за многострадальные волосы, слегка натянув их на кулак. Новые стоны и всхлипывания от бывшей госпожи, а ныне рабыни, ласкали уши мстителя приятнее звонких соловьиных трелей.
«Молчишь? Ну хорошо… Тогда я буду продолжать, пока ты не сдохнешь.» — тихим голосом прошипел неумолимый мучитель свою угрозу, очевидно, соврав.
Ему категорически не стоит её уродовать, калечить и тем более убивать. Ведь она — его путь наверх, послушный (ну ладно, пока не совсем) и весьма важный инструмент. Она должна отдать всю себя ради его целей — время, волю и, возможно, даже тело. Сама заслужила себе такую судьбу, так что так ей и надо.
*пум*
Кён резко прописал ей с колена прямо по животу. Тело Юноны обмякло, она безвольно сползла по его ноге вниз, зажмурив глаза от боли. Волосы небрежно разметались по полу, подобно первым лучам утреннего солнышка.
Кён присел на корточки, заботливо погладил её по щеке, а затем прислонился губами к аккуратному ушку и почти нежно спросил:
«Все еще молчишь… Может, тебе нравится боль? Тогда ты еще более отвратительна и ущербна, чем я о тебе думал.»
Сквозь все еще сбитое после жесткого удара дыхание послышался дрожащий, но от того не менее твердый голос:
«Я никогда не признаю тебя своим хозяином… Ты рождён рабом, им ты и умрёшь.»
Кён злобно оскалился. Её упрямство одновременно его и радовало, и раздражало.
«Ну что ж, тогда продолжим нашу занимательную игру.»
Парень заломил её руки в изощренном захвате. Боль от этого должна быть весьма насыщенной, скорее
