ним, значит полковник следила по камерам за каждым его движением.
Возле лифта его окликнул Зейн. Закари обернулся и оглядел родственника с головы до ног. Зейн запыхался, словно бежал поприветствовать старшего брата. Зак до сих пор не понимал, почему он остался с матерью, а не поступил как Ребекка. С отцом ему было бы куда лучше.
– Братишка, рад тебя видеть, – произнес Зак.
Зейн не ответил на приветствие и, бросив короткое "идём", вошел в лифт. Зейн проводил Закари до кабинета их матери. В коридорах практически никого не было, время ночь и на территории базы номер восемь уже отбой. Изредка попадались военные и больше никого.
Остановившись у двери, Зак ещё раз проверил точку на карте, Алекс была совсем близко.
Закари не постучал, убрал планшет, распахнул дверь и вошел внутрь.
Полковник сидела за столом и при виде старшего сына поднялась на ноги. Она давно его не видела и подмечала, как он изменился. Из молодого человека он превратился в мужчину.
Ледяное сердце женщины дало маленькую трещину.
Закари был слишком сильно похож на своего отца.
– Где она? – с порога спросил он.
– Кто?
– Александрия Брукс.
Полковник молчала и медленно опустилась на стул. Зак взял стул у стены и сел напротив полковника, их разделял стол и километры неприязни, недосказанности, ненависти, скорби.
Закари было физически больно здесь находиться.
– Ты пришёл.
– Как видишь.
– Нам пора уже поговорить.
– Я сказал тебе всё на кладбище.
– Там ты сказал, что выслушаешь меня, только если по своей воле придёшь ко мне. Ты дал слово…
– А ещё я говорил, что никогда не приду сюда. Как видишь, я нарушаю свои слова.
– Но ты здесь.
– Твоими усилиями.
Они замолчали и каждый из них вспоминал последнюю встречу. Это был тёплый день. Светило яркое солнце, оно заставляло всех хмуриться, невозможно было поднять лицо к небу. Лучи припекали черные смокинги мужчин и черное платье девушки. Всё было бы прекрасно, если бы не кладбище и надгробные плиты с датами через черточку.
Нео и Рэнли стояли за спиной Закари, его сестра и брат были немного в отдалении. Зейн пытался успокоить сестру, но та плакала так горько, что все ощущали боль утраты. Его отец и священник находились напротив. Больше не было никого. Священник читал молитвы, а из глаз Закари текли слезы, он даже в детстве столько не плакал.
Лучи солнца падали на гладкую крышку маленького гроба. Слишком маленького. Таких вообще не должны делать. Но сделали… и семейству Келлер понадобился именно такой.
С прошлых похорон, на которых присутствовал Закари, прошло не больше месяца. Девушку, которая родила ему сына, похоронили на этом же кладбище, но только в другой его части. Он плохо запомнил похороны, но точно знал, что священник был тот же самый.
Священник продолжал молиться, а потом на крышку гроба упала тень. Мать семейства Келлер позволила себе наглость прийти.
Она без эмоций и чувств стояла там и смотрела на деяние своих рук. Пару мгновений Закари просто смотрел на женщину и думал, что она ему мерещится. Но это была не галлюцинация.
Полковник тоже была в черном. Строгое платье, идеально уложенные волосы и туфли на высоком каблуке, которые не давали ей стоять ровно и гордо.
Тогда он бросился на неё, прямо на кладбище, его удержали Нео и Рэнли. Они что-то говорили ему, но он не слышал их. Священник перестал бубнить свои молитвы. Душа Закари покрывалась пеплом.
В тот солнечный день мать сказала сыну: "Ты придёшь ко мне, и я объясню". Он поклялся, что никогда больше не войдёт в её дом. А домом она всегда считала базу номер восемь. Она сама там выросла и прожила практически всю жизнь. Она снова и снова повторяла одну и ту же фразу. Словно убийство внука можно хоть как-то оправдать.
Зейн тогда увёл мать, и больше не вернулся. Ребекка продолжала рыдать на груди отца. Нео и Рэнли не отпускали Зака, потому что он бы просто не смог устоять на ногах.
Отбросив воспоминания, Зак вернулся к насущным проблемам. Он уже предал своего сына, придя сюда.
– Где она?
– Как видишь, её здесь нет.
Несмотря на то, что взгляд Зака неотрывно был устремлен на мать, он видел не женщину, которая воспитала его и вырастила, а худший кошмар своей жизни. Она в свою очередь видела сына, своего первенца и, возможно, единственного человека в мире, перед которым испытывала неуверенность.
– Ты пришёл, и я обещала тебе объяснение.
– Не утруждайся.
– Я сожалею.
– Сомневаюсь.
– Я сожалею о том, что ты не оценил моего поступка.
Поступок. Так она называла убийство внука.
– Ты убила моего сына, которому был всего месяц отроду.
– Он был болен. И ты бы потратил всю жизнь на то, чтобы ухаживать за ним. Его болезнь неизлечима. Я могу расписать тебе жизнь, которая была бы у тебя. Ты бы, мой любимый ребенок, погряз в мыслях о его спасении, но такого не было и нет. Этот ребенок, который вообще не должен был появиться на свет, испортил бы тебе всё. Твою карьеру, возможную семью. Или ты думаешь, что каждая женщина согласилась бы воспитывать инвалида? Без меня ты бы не стал тем, кем являешься сейчас.
– Ты не можешь этого знать.
– Я знаю. Я мать троих детей…
– И двое из них тебя ненавидят. Такой себе показатель.
Полковник сглотнула и отвела взгляд в сторону. Она не могла вынести непреклонно морозного взгляда своего сына.
– Вы так думаете. Но придёт время, и вы меня поймете. Прерогатива родителя – спасти своё дитя. И я спасла тебя, даже зная, что потеряю.
Зак подумал о том, что она лишила его этой прерогативы. Она отняла возможность – спасти его ребенка.
Он больше не мог сидеть перед полковником, рука так и тянулась к пистолету. Как бы он хотел им воспользоваться. Ему это даже снилось. Трижды.
– К чему этот разговор? Я никогда не прощу тебя. И не будь ты моей матерью, ты бы уже была мертва.
Оба знали, что эти слова – правда.
– Я хочу, чтобы ты понял. Я спасла твою жизнь. Посмотри на себя. Ты стал важным человеком. Ты стал тем, кого уважают и боятся. И всё это благодаря мне.
Полковник продолжала рассказывать о заслугах, к которым она не имела никакого отношения. В какой-то момент Закари перестал её слушать и его внутренний взор отправился сквозь туман на кладбище к склепу, где лежал его ребенок. В груди отдавалась боль, которая никогда и никуда не
