Когда он давно потерял счет времени, заявилась новая парочка: женщина с платиновыми волосами, напомнившая Рению, и высокий крепко сбитый мужчина с глазами убийцы. В отличие от предшественников, они первым делом представились: Пайра и Угиер. Затем подкрутили регуляторы, от чего верхняя часть тела Влада чуть приподнялась. А затем ему продемонстрировали объемный ролик. Главным его героем был Митол – специалист по системам связи, заместитель Даго. Древнего держали на такой же кушетке и обращались с ним куда хуже, чем с Владом. С него аккуратно срезали полоски кожи, посыпая сочащиеся сукровицей раны каким-то порошком. Потом смывали его чем-то, что вряд ли являлось водой: истязаемый орал нечеловеческим голосом. Ему сверлили дыры в зубах и ковырялись в них тонкими инструментами. Вырывали ногти, прижигали раскаленным металлом. Применяли и более «прогрессивные» пытки: электрическим током, терзали какими-то непонятными приборами.
Когда ролик закончился, Угиер ровным, очень спокойным голосом сказал:
– Еще одного из тех, кого взяли с тобой, мы допрашивали при помощи специальных препаратов. После их приема очень трудно говорить неправду. Этот, которого ты сейчас видел, вначале пытался убить себя. Откусил язык и глотал кровь. Хотел истечь ею. Ему не дали. Он сообщил то же, что и тот, которого допрашивали с химией. Только ему пришлось делать это не голосом. Они сказали, что ты контролер Красной Сети. Это правда?
– Если я отвечу «нет», меня продолжат пытать?
– Тебя не пытали.
– А что это было?
– Обследование.
– Не вижу отличий от пыток.
– Показать запись еще раз?
– Не надо. Да, я контролер. Что вам еще сказать?
– Ничего. Нас прислали спросить только это.
– Что с Митолом?
– Он жив. И не так уж сильно пострадал. Регенератор все исправит.
– А с остальными?
– Ты узнаешь все позже.
Влад опять остался один. Шло время, а никто так и не приходил. Нельзя сказать, что его это сильно печалило, ведь до сих пор его посещали лишь те, кто терзал его тело и психику. Но в то же время хотелось какой-нибудь определенности.
* * *
После очередного забытья, которое трудно было назвать сном, к Владу вновь заявились «гости».
Один гость.
Невзрачный мужчина, на вид лет пятидесяти. Широкая залысина, близорукий прищур маленьких глаз, намечающийся двойной подбородок. И фигура далека не идеальных пропорций.
Даже странно для радикала. Неужели трудно было все недостатки исправить? Для этого ведь даже не нужно спортзал посещать или на изнуряющих диетах сидеть. Машина сделает из тебя конфетку, стоит лишь захотеть.
Сев на высокий стул, незнакомец некоторое время молча смотрел на Влада, а затем рассеянным голосом произнес:
– Я бы хотел с вами поговорить, но не очень удобно заниматься этим с лежачим собеседником. Создается нежелательный психологический эффект ложного доминирования. Вы не будете против, если я немного приподниму ваше ложе?
– Мне тут без спроса засовывали в задницу трубку толщиной с хобот слона, а вы тут о какой-то кушетке беспокоитесь. Валяйте. Ничего не стесняйтесь. Чувствуйте себя как дома.
– Я рад, что вы относитесь к своему положению с юмором. Не стоит обижаться на наших людей: они глупы, им не подняться выше при всем желании. Такими удобно манипулировать: они не станут отступать даже от самой последней буквы приказа, ведь для этого потребуется использовать собственное мышление, что будет их тяготить. Куда комфортнее, когда думает кто-то другой. За всех сразу.
Рассказывая все это, «гость» возился с кушеткой.
Как и та парочка, которая показывала ролик о пытках.
– Итак, раз уж мы собрались поговорить, позвольте представиться: я Элай. Это не мое настоящее имя, просто все здесь меня так называют. Вы можете не утруждаться, называя себя, я и так прекрасно знаю, с кем общаюсь. Хотя не против расширить эти познания. Итак, Влад: вы человек из древней эпохи. Настолько древней, что даже хобот слона упоминаете как обыденную вещь. А ведь эти животные вымерли неимоверно давно. Их неоднократно восстанавливали методами биоинженерии, но каждый раз случалось что-то, из-за чего они опять пропадали. Определенно невезучий вид. Скажите, слоны в вашу эпоху были выведены искусственно или их популяция была природной?
– Никакой биоинженерии, все естественное. Было две популяции: в Африке и Азии. А не так давно вымерла еще третья, северная разновидность. Мы их называли мамонтами.
– Я о них слышал. Их тоже выводили, используя ископаемый материал, и тоже безуспешно. К тому же с ними возникала дополнительная проблема: сама среда обитания мамонтов, судя по всему, исчезла вместе с ними. Для них не осталось приемлемых ниш.
– Что вам от меня надо?
– Влад, давайте не будем так грубо сводить наш диалог к сугубо потребительскому уровню. Позвольте вернуться к вашей эпохе. Я хочу узнать о ней как можно больше.
– Зачем?
– А вы разве никогда не встречали любопытных людей?
– Тех, которые сдирают с людей кожу ради любопытства, еще ни разу не встречал.
– Вот сейчас вы путаете любопытство с тем, что я только что назвал потребительским уровнем. Нам жизненно важно было получить некую информацию, и причин церемониться с методами не было. Но оставим это. Итак, ваша эпоха. Как далеко она отстоит от нынешнего времени?
– Не знаю. Вот как далеко от нас время, когда вымерли последние мамонты?
– Уж извините, но точного числа знать не могу. Слышал перед войной, что последняя популяция вымерла приблизительно двенадцать или четырнадцать тысяч лет назад. Может, чуть больше. Это случилось на островах в северном океане.
– Язык, на котором я говорю, почти не изменился. Он мой родной. На нем почти все в этих краях говорили. Ну, или на его диалектах. Как может сохраниться язык, и при этом никто не знает о времени, в котором на нем говорили?
– Не совсем понял, о каком языке идет речь.
– Я о том, на котором говорят местные жители, а не о том, на котором мы сейчас общаемся.
– А, вот вы о чем. Запутали меня немного. Их язык, по сути, – археологический экспонат. База с ним хранилась наряду с другими древностями в музее, который они называют Цитадель. Веками поддерживают это строение. И никто действительно не знает, сколько лет этому языку. Даже я, к сожалению, ничего не могу сказать по этому поводу. Мне довелось родиться в эпоху, когда вся планета пришла к единому наречию. На своих диалектах продолжали общаться лишь отдельные группы ортодоксов, но им недолго оставалось этим заниматься. Сам я лингвистикой не увлекался, так что шире раскрыть вопрос не могу. Может, вы скажете больше?
– В мое время на этом языке общались миллионы. Жили они на северо-востоке материка. Примерно от этих мест и до пролива, который отделяет этот материк от Америки. Вы знаете, что такое Америка?
