– Так что не болтай почем зря – прикончу!
– А ну, отпустите его!
Старик вздрогнул, отпрянул от пленника, сделал еще шаг назад. На него, уперев руки в бока, грозно надвигалась Ба. У ее ног негромко зарычала Грымза.
– Держите мальчишку! – не спуская глаз с женщины, сварливо приказал Хлыст. – Не слушайте старую каргу!
Мучители в сомнении переводили взгляды с Хлыста на Ба. Промедление заставило женщину нахмуриться.
– Отпустите, я сказала! – повторила она, и в голосе послышались металлические нотки.
Уже не слушая протестующих возгласов старика, державшие Книжника ослабили хватку и, наконец, отпустили его. Парень поднялся, огляделся. Он стоял в полукруге людей, с интересом наблюдавших за развитием событий.
– Чего ты добиваешься? – сердито процедил старик. – Чего ты вообще явилась со своих болот?
– Скажу честно: у меня не было ни малейшего желания приходить сюда, – отозвалась Ба. – Мне есть чем заняться «на моих болотах», да и нет радости в том, чтобы лицезреть твою крысиную морду…
Вокруг быстро собиралась толпа любопытствующих. Книжник забыл о недавнем унижении и сам с интересом оглядывался. Похоже, конфликт у этой парочки был давний, и занимал он здесь многих.
– Я бы даже одним воздухом с тобой не дышала – да и на болотах он свежее. Но беда в том, что на горе нашего народа сейчас принимаешь решения именно ты.
– Ты бы заткнулась, болтливая дура, – устало бросил Хлыст, не особо, видимо, надеясь, что женщина замолчит.
– А ты бы лучше слушал внимательнее, – парировала та. – Глядишь, протянешь немного дольше, чем тебе на роду написано.
Старик заметно побледнел, из чего Книжник сделал вывод: Ба что-то знает о будущем и этого человека. В отличие от него остальные древляне внимали ее словам, как непреложной истине. Несомненно, Ба пользовалась здесь авторитетом не меньшим, если не большим, чем сам старейшина.
– Двое чужаков спасли нас от Тех, Кто Приходит, – повысив голос, обращаясь ко всем присутствующим, заговорила Ба. – Не об этом ли я говорила еще три года назад? Кто мне не верил тогда, твердил, что я сбрендила, посылал на болота да еще подальше? Но вот он – стоит перед вами, один из тех самых чужаков. Второй же просто в беде – и никому нет до этого дела!
– Что ты предлагаешь, безумная женщина? – повысил голос старик. – Отправиться спасать его? Из лап Тех, Кто Приходит? На верную гибель пойти?
Древляне заволновались, тихо, безмолвно зароптали. Каждый из них очень близко к сердцу принимал происходящее. Почуяв брожение в умах, старик решил выехать на этой волне:
– Да и кто сказал, что чужаки – действительно наши спасители? Да, они разбили войско Тех, Кто Приходит, но ведь все знают – это всего лишь марионетки, сброд, управляемый посланниками. Не велика доблесть разбить неумелых голодранцев! Я сам участвовал в битве и видел – не такие уж чужаки хорошие воины!
Книжник изумленно глядел на старика, который, все более распаляясь, нес уже полную околесицу:
– Были бы они теми, о ком говорит эта болтливая баба, они бы не стали рубить все это орущее мясо, а прикончили б главного врага – тех, кто управляет людьми, как куклами! Так что чужаки никакие не спасители. Они лишь разозлили Тех, Кто Приходит, и навлекли на нас еще большую беду!
Ропот в толпе усилился. Книжник ощутил такую острую обиду за себя, за Зигфрида, что едва не расплакался, как мальчишка.
– Не стоит так надрываться, – тихо сказал он. – Я не стану вас утомлять своим присутствием. Вы не хотите помочь тому, кто пытался помочь вам – бог с вами. Я сам его спасу. Верните только его оружие.
Старик язвительно рассмеялся:
– Ты рассчитываешь сбежать? Да еще забрав то, что по праву принадлежит нам? Нет уж, оружие твоего друга мы оставим как компенсацию за ущерб и горе, которые вы нам принесли. Оглянитесь вокруг! – он крикнул, обращаясь к толпе. – Они уничтожили наших Стражей! Нарочно собрали всех вместе – и сожгли! Сожгли вместилище душ наших предков! Они сделали то, на что не решились даже Те, Кто Приходит! Ну и кто теперь спаситель, а кто – коварный враг?!
Это был уже более серьезный аргумент. Ропот толпы стал грозным. Книжник ощутил, как от бессильной ярости трясутся руки и немеют губы. Это было настолько подло, что он потерял дар речи.
Но тут на плечо легла тяжелая рука Ба. Она выслушала «разоблачительную речь» старейшины с ледяным спокойствием, давая тому выпустить пар и ничуть не смущаясь его доводами. Старик еще кричал, заводя толпу и самого себя, и разозленные мужики теперь глядели на Книжника с ненавистью. Но в какой-то момент прервался, переводя дух и совершенно по-стариковски шамкая и причмокивая. И тут заговорила Ба:
– Я даже не хочу спорить с этим безумцем. Потому что именно во главе с ним вы пришли к тому, что имеете. Мне нет дела до того, как вы живете – я ведь «сижу на болотах», верно? Но что делает каждый из вас, когда его одолевает хворь или тяжелый недуг? Верно – идете ко мне, на болота. Что делают ваши бабы, которым духи не послали детей? Идут ко мне, на болота. А кто принимает роды? Я, дурная баба с болот. Если бы я была злобной ведьмой, как пытается представить этот старый безумец, я давно прокляла бы вас за вашу дремучую глупость!
Древляне замерли, ловя каждое ее слово, будто боясь, что сейчас Ба действительно осерчает и пошлет какое-нибудь ужасное проклятье. Но голос женщины, напротив, стал мягок и спокоен:
– Но я люблю всех вас и прощаю вам ваши слабости. Я прощаю даже этого свихнувшегося старика, вообразившего себе, что все еще имеет власть над вами.
– Заткнись! – прошипел Хлыст.
Но Ба его не слушала.
– И сейчас вы принесете сюда все, что отняли у чужаков. И этот юноша уйдет, оставив вас, чтобы спасти. Потому что власть Тех, Кто Приходит, кончилась. Залог этому – он.
Ба указала на Книжника. И древляне, как по команде, уставились на него.
И он ощутил страх. Страх того груза, что внезапно на него свалился. Ведь теперь он не просто должен спасти друга. Все эти люди смотрели на него с надеждой – надеждой на то, что он пойдет и одолеет этого лютого, непобедимого врага. Это было совершенно дико – ждать от недавнего школяра таких подвигов.
Но он знал, что не станет возражать. Главное – найти Зигфрида. А вместе с ним можно и горы свернуть.
Если только он жив.
Под ноги ему бросили все, что было отнято при пленении на краю Чащобы: пару рюкзаков, пояс с револьверами в кожаных кобурах и знаменитый меч Зигфрида в надежных ножнах. Осторожно подняв меч, семинарист оглядел его, но не стал вынимать из ножен. Зигфрид говорил: обнажать оружие следует в одном только случае – если ты собрался его применять. Книжник знал этот клинок, и, честно говоря, слегка побаивался его. Слишком он смертоносен, слишком много на нем вражьей крови. Да и не считал он себя достойным извлекать на свет это оружие, способное легко убить того, кто пользуется им неумело. Пусть Зиг сам достает и применяет его по назначению. Уж он-то справится.
