Дальше дорога была без сюрпризов – полтора часа условно быстрой ходьбы до нужного места, как по бульвару. Благо, Равви укомплектовал их, как надо: теплой одеждой, обувью, едой и питьем. Даже литр спирта плескался во фляге.
Мороз в этих местах был терпимым, градусов шесть-семь, только начавшийся снег слегка портил им настроение – следы на пока еще тонком белом покрове четко, как на схеме, рисовали траекторию их движения. Но, посмотрев на низкое, серо-стальное небо, Михаил перестал волноваться: снег падал все сильнее, превратившись из мелкой крупы в пушистые крупные хлопья, и темные отпечатки их ботинок исчезали уже через несколько минут. Еще пара часов, и лес будет завален толстым мягким ковром, скроются из виду дороги, лягут на ветви деревьев, пригибая их к земле, снежные шапки, и звуки будут тонуть в белой пене. В ней же канут и следы.
«Нужно идти в город, – подумал Сергеев, еще раз оглядывая в бинокль темную тушу дебаркадера. – Потом оставлю Молчуна зимовать – и в Москву, делать все заново. Искать Али-Бабу, ждать решения по образцам и, если оно будет положительным, а другим оно быть не может, договариваться о плате и схеме вывоза с „Вампирами“. Но плату с Али-Бабы надо взять вперед: знаю я этих восточных людей!»
Молчун слегка тронул его за плечо и показал глазами чуть левее того места, куда смотрел Михаил. Из-под снега была видна разорванная красная пластиковая упаковка. Ну и глаз у парня, просто Зоркий Сокол! Люди здесь были. Али-Баба приходил на свидание. Но похоже, если снегопад еще не засыпал следы, что никто не выходил из дебаркадера и не входил в него последние несколько часов.
– Пошли, – сказал Сергеев Молчуну, и они, выбравшись из своего укрытия, состоявшего из поваленных телеграфных столбов, двинулись напрямик к цели своего путешествия.
Внутри дебаркадера было значительно теплее. Не Ташкент, конечно, но градуса на два выше ноля.
В бывшей гостиной олигарха, в черном зеве камина, пушилась перегоревшая в белое зола – тут жгли дрова для обогрева, но с того момента прошло уже более суток.
Повсюду – и в спальнях, и в бывшей ванной комнате, и в кабинете – были видны следы пребывания людей. Трое. Были здесь долго. Более суток, так точно – это Сергеев определил по пустым консервным банкам, оберткам от субпродуктов, кофейным пакетикам и израсходованным баллонам для газовой мини-горелки. Люди бывалые, кроме того, который бросил упаковку от шоколадки снаружи, возле входа. И то, вполне вероятно, что сделано это было с умыслом – мол, смотрите, были мы здесь, были...
Исходя из этой логики, можно было и записку поискать. Вполне мог оставить записку Али-Баба – зря, что ли топал сюда почти сотню километров и сидел в ожидании пару суток. Он со злости и растяжку мог оставить, не только записку. Хоть и понимал, наверное, что могут быть у Михаила проблемы – не мальчик уже.
И записка все-таки нашлась. Хитрый восточный человек Али-Баба оставил ее там, где случайный посторонний ее искать бы не стал, – на обратной стороне дверцы алюминиевого ящика под умывальником в бывшей роскошной ванной канувшего в небытие олигарха.
В ней все еще пахло мочой – дыру в мраморном полу, оставшуюся после разбитого давным-давно унитаза, гости использовали как туалет. Осуждать их за это свинство Сергеев не стал – тоже мне, удовольствие, ночью выходить оправиться на свежий воздух. Для людей непривычных за каждым кустом может мерещиться такое... И, что интересно, может и не померещиться. Плавали, знаем. Вышел, значит, зайчик в лес пописать, встретил волка – заодно и покакал...
На дверце умывальника маркером было написано на английском: «До 14-го, там, где мы виделись. В то же время».
«Ничего ж себе, – подумал Михаил, – назначил свидание. Семьдесят километров к северу. У них там точка эвакуации, как пить дать! Времени, правда, двое суток, но пешком, по такой погоде – просто нереально! По реке? Какая река – лед встал! Эх, жаль, вертолетов нет теперь!»
Молчун присел рядом с ним на корточки и посмотрел вопросительно.
– Не успеть, – сказал Сергеев грустно. – Тут написано, где нас ждут, но толку никакого. Семьдесят с лишком километров отсюда до Днепропетровска. Не дойдем. Времени мало.
Молчун, видимо, прикинул что-то в уме и кивнул головой.
– В старое время машиной мы бы с тобой минут за сорок добрались. За час – от силы.
Сергеев даже вставать перестал, от мысли, которая его посетила. Стоп! Он потер больное колено и осторожно распрямился.
Собственно говоря – почему нет. Если какие-то отморозки болтаются по лесам и весям на БМП, так что, нам, порядочным людям, ногами шлепать?
Тут до военных складов – рукой подать. Там и мотоцикл наблюдался, и бензинчик есть! Тут его много и не надо. И, главное, все это охраняется ребятами Равви. После вчерашних событий у полковника можно и танк попросить – он даст, жаль только танка у него нет. Много чего есть, а вот танка нет, и с аккумуляторами проблемы.
Ну ничего, мотоциклу аккумулятор ни к чему, а то, что скользко, так это ерунда. И не по такой погоде ездили. Шумно, правда, и в каком состоянии трасса неизвестно, но тащить то, что лежит в рюкзаке через границу, ох как не хочется, лучше уж с мотоциклетным треском и по гололеду!
В прошлый свой приезд в Москву Сергеев три раза попал под облавы: два раза под милициантов, а один раз, на Охотном Ряду, угодил под Черную Сотню – те чуть наизнанку не вывернули, даже конец проверяли – обрезан или нет. Искали мусульман и евреев: мусульман после чеченского теракта в Большом, а евреев – по привычке и еще потому, что власть на это смотрит положительно, особенно после большой войны с олигархами, которую власть, конечно, выиграла, но не без труда.
Олигархи в большинстве своем сели, кто не сел – попал в изгнание, а самые упорные, глупые и невезучие решили пободаться с государством и легли на два метра под землю.
Самые дальновидные отдали все, до чего власть могла дотянуться, а то, до чего не могла, оставили себе на черный день и стали служить возрожденному российскому самодержавию так рьяно, как не служили ни при коммунистах, ни при демократах, ни при либерал-демократах.
Собственно говоря, именно короткий приход к власти в стране либерал-демократов и реанимировал монархию, гальванизировал идею, как удар тока отрезанную лягушачью ногу. Страна, заболтанная до смерти господином Жировым, на тот момент стремительно катилась в кровавую баню гражданских столкновений, голода и окончательного развала.
Почти двадцать лет войны в Чечне, ежедневные теракты по всей России, постоянные свары разных политических сил – все показалось сущей ерундой, когда над некогда великой державой, нависла угроза народных волнений и военной хунты. Когда на улицы вышли испуганные инфляцией и ростом цен российские граждане. Когда стало понятно, что не будет каждой женщине по мужчине, а каждому мужчине по бутылке водки, а будет голодный бунт, бессмысленный и беспощадный, как все предшествующие бунты, потому что в стране бардак, во главе которого гордо вышагивает, рубая воздух рукой, брезгливо выпятив мясистые губы, умный шут и беспутный политик господин Жиров – новый, всенародно избранный президент.
