(Отец Евгений, конечно, не проходил гипнообучения, подобно остальным офицерам батальона, но историю знал более чем хорошо. От информации из Сети его тоже никто не отлучал. Вот и проводил он, бывало, некие аналогии с последовавшими за Великой войной годами – теми самыми, до которых не дожили в своем времени бывшие штрафбатовцы.)
Перед самым отлетом Крупенников отдельным приказом произвел рядового Смирнова сразу в старшие лейтенанты. Понятно, что не по правилам, но что было делать-то? Да и кто придерется? Война на дворе… А как иначе? Не может же рядовой встать во главе отряда из бойцов-добровольцев и вчерашних узников? Неправильно это как-то…
Первое, что сделал новоиспеченный лейтенант, – распределил бывших пленников по подразделениям. На трех бойцов – двое освобожденных гражданских из числа тех, что проходили психологическую ломку. Остальные агронцы находились в более-менее адекватном состоянии и могли работать самостоятельно. Зачем распределил? Поскольку община может сделать больше, чем самый мудрый наставник. А вечером, после ужина, собрал своих подчиненных, паству, так сказать.
Для начала отец Евгений просто обрисовал задачу – в кратчайший срок наладить нормальную жизнь в ближайших поселениях. В первую очередь, похоронить погибших, если такие найдутся, затем привести в порядок дома. Инфраструктуру восстановить. Не сразу, конечно, и не всю, но хотя бы начать. Затем пришлось назначить ответственных за питание, санитарию и гигиену, механику, поисковые группы…
Заодно он пояснил, что к освобожденным необходимо относиться как к обычным людям и ни в коем случае не как к больным. Разговаривать с ними должно, как с дееспособными взрослыми людьми, не сюсюкать. Помогать как себе, но и в работе не перенапрягать. В общем, выдерживать золотую средину. Общаться, смеяться – и все. Не жалеть и не унижать. Одним словом – относиться как к равным.
В общем, вечернее молитвенное правило священник начал читать, когда солнце уже вставало. И только веки смежил – вот уже и подъем.
За ночь ничего не изменилось. Узники так и ходили сомнамбулами. Скажи такому – лежать! – он лежит. Скажи – улыбаться! – улыбается. Мертво улыбается, потому как глаза неживые.
Ну, да ничего… Бог в помощь, как говорится. Всему свое время…
А потом пошла рутина. Утром группы вылетали в ближайшее поселение, где разбирали завалы и потихоньку восстанавливали разрушенное, вечером возвращались. На ежевечернем совещании командиры групп сообщали одно и тоже:
– Работают как автоматы. Когда перекур объявили – стоят, где стояли, и не шелохнутся. На контакт не выходят.
– И что? Никак не реагируют на свои дома?
– Никак Глаза такие… Зрачки широкие – широкие. И все время норовят в тени спрятаться.
– А у меня парень более-менее нормальный. Только когда спит – орет невыносимо. Все Дину какую-то зовет.
– Что за парень? – заинтересовался отец Евгений.
– Марком зовут. Марк… э-э… не помню фамилию, – потупился командир одной из сводных групп.
– Приведи его утром ко мне. Сам посмотрю.
Посмотреть на Марка сразу не вышло. Потому
как кое-что случилось…
Еще до завтрака у отца Евгения запиликал коммуникатор. Выслушав доклад, он приказал группе немедленно возвращаться. А сам, поразмыслив несколько минут, отправил комбату экстренное сообщение через захваченный у противника и перенастроенный на корпусную волну орбитальный передатчик g-связи. О такомкомандованию надобно немедля докладывать. Вдруг еще где подобное произойдет…
А случилось следующее…
Накануне одна из забравшихся излишне далеко поисковых групп решила не добираться вечером до общего лагеря и заночевать на месте работы. Пищевых рационов и воды у добровольцев оставалось еще на несколько рабочих дней, а теплый климат терраформированного Агрона вполне позволял спать просто под открытым небом, на термоизолирующих кориматах, входящих в стандартное снаряжение.
Приняв такое решение, комгруппы, сержант-доброволец Леон Красс, решил до темноты осмотреть окрестности, надеясь найти источник воды.
Вместо воды он обнаружил ЭТО.
ЭТО представляло собой довольно большой провал в земле. Метрового диаметра дыру, проще говоря, образовавшуюся, судя по зализанным стекающей водой краям, после недавних ливней. Поскольку до вступления в Добровольческий корпус Красс был недоучившимся студентом-спелеологом, он решил проверить, что находится внутри, так как рассмотреть что-либо в свете винтовочного тактического фонаря не удавалось, хоть ты тресни. Пока он возвращался в лагерь за товарищами и снаряжением из борткомплекта флаера, любопытство еще боролось в нем с чувством долга и никем не отмененным приказом комбата ни в коем случае не рисковать попусту. Но по приходу на место ночевки любопытство одержало внушительную победу.
Надежно закрепив полисинтетическую веревку за швартовочные проушины флаера, он перекинул через нее тормозной карабин и начал спуск, свободной рукой сжимая единственный нашедшийся в лагере мощный фотонный фонарь. Следом отправился его лучший товарищ, бывший биолог Сапегин, с которым они сдружились еще в тренировочном лагере в Нодессе. Первый же метр спуска принес совершенно удивительное открытие: под слоем глины обнаружился самый обычный бетон, вернее, люк в бетонном перекрытии. Бетон казался совсем свежим, не потемневшим от времени и ничуть не замшелым, несмотря на контакт с водой.
Заинтригованные товарищи ускорили спуск, и вскоре подошвы их ботинок гулко ударились о кафельный пол, покрытый комьями намытой дождем глины. Кафельный?! С трудом сдерживая нетерпение, Леон поднял фонарь, которым перед тем освещал аккуратно подогнанные друг к другу пластокафельные плитки, убеждаясь, что это отнюдь не природная пещера, и осмотрелся. Товарищи находились в довольно большом, размерами двадцать на десять метров, помещении, уставленном рядами стеллажей. На полках в беспорядке лежали какие-то белые и округлые пластиковые предметы, большей частью расколотые, перемежающиеся с обломками неправильной формы. Всмотревшись и осознав, чтоименно он видит, Красс едва не выронил фонарь, инстинктивно отпрянув назад и натолкнувшись на ничего не понимающего Сапегина.
То, что при первом взгляде показалось ему пластиком, на самом деле оказалось скорлупой. Самой настоящей скорлупой огромных, сантиметров под тридцать высотой, яиц,некогда аккуратно уложенных в вырезы какого-то пористого материала, выстилавшего полки…
Динозавровых яиц. Или «динозаврьих», иди, знай, как оно там правильно…
