Пересаживаюсь на другое место — и сна ни в одном глазу. Сразу — как будто крепкого кофе выпил большую кружку. Интересненько!
— Сядь-ка там, где я сидел, — командую Вычету.
— А что?
— А ничего. Пересядь, я сказал.
Пожав плечами, он повинуется — и почти сразу начинает клевать носом. Ага, вот оно в чём дело! Выходит, не так уж я вымотан, как мне только что казалось.
— Вернись обратно.
Он встаёт, как лунатик, но секунды через три — вновь огурчик. — Аномалия?
— Угу, — отвечаю. — Несмертельная.
А сам думаю, что это ещё как сказать. Вот подсел бы Вычет ко мне поближе — и захрапели бы мы в два горла. Подходи любой мутант и вонзай клыки.
— И много в Зоне таких несмертельных аномалий?
— Хватает. Передай-ка мне детектор.
Вычет в недоумении — неужели эти мелкие, как коровья лепёшка, и в общем-то не шибко вредные аномалии ловятся детектором? Естественно, не ловятся, но у меня другое на уме. Детектор фиксирует крупную органику, в том числе холоднокровную, и ночью от него подчас больше пользы, чем от глаз.
Так и есть, метрах в сорока за кучей мусора таится что-то. Потом удаляется — совершенно неслышно, будто на кошачьих лапах. Снорк? Очень может быть.
Больше ничего достойного внимания на экранчике детектора нет, а в подземельях слышится какая-то возня, но она давно слышится и вроде ничем нам не угрожает. Неужели ночёвка у Радара сойдёт нам безнаказанной? Если когда-нибудь судьба вновь занесёт меня в «Харчи», буду рассказывать, как мы замечательно переночевали здесь, и заслужу славу первого враля в Зоне.
Ага, как же! Вычет внезапно взвизгивает и пытается вскочить, а за его тощей задницей тянутся какие-то нити — тонкие, белесые и упругие. Моё мачете уже у меня в руке, рвусь к пойманному напарнику — и сам чувствую, что попался. «Подъём!» — ору спящим, а сам режу, режу эти чёртовы нити, которые вовсе не нити, а гифы хищного гриба, и они лопаются с тупыми хлопающими звуками, как туго натянутые верёвки. Прочные, заразы, и пружинистые, их не перерубишь, можно только резать. Ну, моё мачете сработано из рессорной стали, заточку держит… Хвост и Гляпа уже на ногах и высматривают по сторонам, они не схвачены, гриб начал с нас. Караульные, тоже мне!
«Воры сторожа украли». Стыдно. Наконец освобождаюсь сам и освобождаю Вычета. Перерезанные нити свисают с нас, как шерсть. Йети! Знаю, что они постепенно отвалятся сами, но пытаюсь оторвать их. Тьфу, мерзость какая!…
— Гриб? — спрашивает Хвост, зевая.
— Он самый.
— Тогда надо перебираться. Тьфу, зараза, только прилёг…
— А напрасно, — доносится до нас усиленный мегафоном насмешливый женский голос.
Первое, что я чувствую, — мгновенно выступивший пот на всём теле. Со мною это бывает. Неприятно, но всё-таки лучше, чем внезапная медвежья болезнь с испугу. Во второе мгновение до меня доходит, что не всё, наверное, так плохо. На нас не напали внезапно, а подали голос. Это хороший знак, хотя, разумеется, ещё ничего не решено.
Оружие будто само прыгает нам в руки. Глупо. Тех, кто подобрался к нам, не видно в кромешной тьме, а мы освещены костром. Можем, конечно, залечь и отстреливаться наугад. Вряд ли выиграем что-нибудь, кроме нескольких лишних минут жизни.
Женский голос — вот что сбивает с толку. Неужели «Ведьмы Зоны» вновь собрались вместе и доказывают всем встречным-поперечным своё право быть таким же сталкерским кланом, как все. Тады ой. Эти мадамы всегда отличались крутым нравом.
— «Свободовцы», — успокаивающе шепчет мне Хвост и начинает орать в тем ноту: — Эй, Арина, ты чего? Старых знакомых не узнаёшь?
— Тебя я из тысячи узнаю, — доносится из темноты всё тот же насмешливый голос. — Про должок свой не забыл? А вот кто там с тобой.
— Чемодан со мной, — моментально выдаёт меня Хвост. — Только он и ещё наши «отмычки», больше никого.
— О как! Тот самый Чемодан? Надо посмотреть. Эй, Чемодан, привстань-ка! Да не трусь, не изнасилую!
— Я не трушу! — ору я в тон неизвестной мне Арине. — Я надеюсь.
Вычет позади меня фыркает, как кот.
— Встань, тебе сказано! — Голос искажен мегафоном, но нет искажений, способных скрыть повелительный тон с нотками раздражения.
— Встань! — цедит сквозь зубы Хвост и делает страшные глаза. Подчиняйся, мол, лопух!
Я медлю. Может, я и лопух, но марку держать надо. Несколько секунд молчания — и вслед за раздавшимся в тишине хлопком на обгрызенной кирпичной стене на мгновение расцветает огненный бутон. Граната. Удар по ушам конкретный. Хвост вполголоса ругается, Гляпа ковыряет мизинцем в ухе.
— Покажись, Чемодан! — предлагает из темноты тот же женский голос. — Или прямо тебе в рот гостинец послать?
Медленно встаю. Автомат я не выпустил, просто держу его стволом вниз. Может, успею чего сделать, если придётся худо. У противника есть минимум один подствольник. Если имеется ещё и запас гранат к нему, то наше дело дохлое. Я вроде засёк, откуда был сделан выстрел. Ладно… На крайняк пущу туда очередь с одновременным прыжком прочь из освещённого костром круга. Авось и Вычет до того же додумается. Может, не попадём ни под пулю, ни под гранату, ни в аномалию. Может, не вляпаемся в гифы хищного гриба. Мал шанс, но есть.
— Не дури, Чемодан! — шипит на меня Хвост.
А я дурю? Я ещё не начинал дурить, когда начну — не обрадуешься… Кто такая эта Арина? Если я разговариваю словами, а не пулями. то хотел бы видеть собеседника. Гюльчатай, открой личико!
— Ну и долго мне так стоять? — не выдерживаю я.
— Можешь сесть, — долетает тот же голос. — А лучше собирайте свои манатки и двигайте с нами. Мы сейчас уходим.
— Куда, если не секрет? — кричит Хвост.
— К Припяти.
— Ночью?!
— Ага. Рассвета ждать не будем. И вам не советуем. Даём минуту на размышление, потом уходим. Решать вам, на то и свобода.
Сказать, что я крепко озадачен, значит ничего не сказать. «Свободовцы», конечно, народ своеобразный, этого у них не отнять. Лично мне более по нраву насупленные «долговцы», чем их прямые антагонисты — анархисты Зоны, в грош не ставящие особый статус этой территории. От словечек вроде «секретность», «особый режим», «охраняемый объект» их корёжит сильнее, чем кота от клизмы. Даёшь, мол, гласность и открытость! Даёшь всем равные права в Зоне! Как-то раз, давно это было, я спросил одного «свободовца»: «Если у всех равные права, то я, значит, имею те же права, что и какой-нибудь кровосос?». Он было понёс, что речь идёт только о людях, а я ему: «Кровососы — бывшие люди. И зомби — бывшие люди, и ещё многие. Вообще как в Зоне понять, кто ещё человек, а кто уже нет?». Думал я запутать «свободовца», да не тут-то было. Подумал он самую малость и рубанул в том духе, что право набрасываться на сталкеров и сосать кровушку у меня, конечно, есть — но зато и у нормальных сталкеров есть право поступать с упырём так, как он того заслуживает. Вот и весь сказ. Словом, веди себя в Зоне прилично, чтобы не было мучительно больно, усёк?
