— Через пару минут буду… — затараторил Хранитель. — Маша, ты, главное, не волнуйся, ладно? Может, связаться с Шарлем? Пусть берет человек пять бойцов и дует туда немедленно!
— Я сама позвоню… Ты, главное, лети поскорее, ладно?
Толпа зевак, окруживших «Три веселые вдовы», была такого размера, что у меня екнуло сердце. Сдвинув в сторону дверь флаера, я с трудом дождалась, пока он снизится метров до трех, и, начисто забыв про режим конспирации, спрыгнула на скат покрытой черепицей крыши.
С приземлением мне повезло — прямо под моими ногами оказалась несущая балка, поэтому, вместо того, чтобы провалиться этажа на два вниз, я с грохотом покатилась по скату. Если бы не состояние джуше, остановиться на краю мне бы вряд ли удалось. А так, разодрав в кровь ладони, локти и колени, я кое-как остановила свой полет, и, пробежав по самому краю ската, спрыгнула на крышу конюшни, а с нее — на землю.
Заметив, что ко мне навстречу медленно бежит один из наших гвардейцев, я замедлилась, и, два прыжка оказавшись рядом с ним, заорала:
— Что с моим сыном?
— С кем? — удивился солдат. — Тут его нет! По крайней мере, я об этом не слышал…
— А где Шарль? — еле сдерживая нервную дрожь, рявкнула я.
— На третьем этаже. Давайте я вас провожу, госпожа!
— Найду сама… — сорвавшись с места, я ввинтилась в толпу снующих по двору солдат, и, растолкав самых медлительных, рванула на себя ближайшую створку. И замерла на пороге: поверить в то, что Самир мог добровольно завалиться в публичный дом, мог только полный идиот: каждый предмет обстановки, на который падал взгляд, просто кричал о творящемся тут по вечерам разврате. Приглушенный свет, темно-красные шторы и обивка диванов и кресел, увитые полупрозрачными тканями «уютные» перегородки между столами, помост, на котором, наверное, строились местные жрицы любви, столы, покрытые потеками вина и режущий обоняние запах кислого вина, перегара и благовоний. Увернувшись от солдат, волокущих к выходу укрытое каким-то тряпьем окровавленное тело, я взлетела по покрытым потеками крови ступенькам лестницы на третий этаж и, двигаясь по темно-коричневым в свете пары тусклых светильников пятнам, повернула направо.
— Маша, ты? — нотки неуверенности, прозвучавшие в голосе стоящего ко мне спиной Шарля, заставили меня напрячься.
— Я. Самира нашли?
— Его тут нет… Уже нет… Но на то, что он тут натворил, посмотреть стоит.
— Не поняла?
— Ну, если коротко, то он положил трех монахов Черной сотни. Один. Отнятым вот у этого… — а, его уже унесли… в общем, тут лежало тело, — ножом. И шпилькой для волос. Судя по положению тел, они даже не поняли, что их убивают — твой сын двигался слишком быстро. Но лично меня удивило не это — на что вы способны в этом самом джуше, я уже насмотрелся. Удивительно другое. Посмотри на эту несчастную! На ее горло! Где он этому научился?
— Н-не поняла? — осмотрев валяющуюся на спине женщину, я ошалело икнула: ее руки и ноги оказались прибиты к полу ножами. А из окровавленного разреза на ее горле торчала какая-то трубка, из которой раздавались хрипы и довольно неприятное бульканье.
— Что с ней? — вырвалось у меня.
— Он сломал ей трахею. А потом почему-то решил, что она должна остаться в живых. И сделал ей трахеотомию. Ну, надрезал горло ниже пролома и вставил туда трубку! В итоге она жива, кое-как дышит и боится пошевелиться! Кстати, для того, чтобы она не сдохла от болевого шока, он закрепил на ее животе свой автомед!
— Зачем! Кто она такая?!
— Предположительно, она тоже из Черной сотни. Проверять я пока не стал — жду, пока сюда доберется Евгения. Боюсь трогать.
— Проверять? Как?!
— У каждого из трупов на спине есть татуировка. Твой сын оставил нам подсказку на спине одной из жертв. Я про эти наколки даже не слышал…
— А куда он девался сам?
— Не знаю… — Шарль отвел глаза и тяжело вздохнул. — Здесь его нет. Совершенно точно. Но ты не волнуйся — я практически уверен, что эта тварь нам все расскажет…
— Расскажет? — снова посмотрев на трясущуюся, словно в лихорадке, женщину, хмыкнула я. — А что, она сможет говорить? Хотя кивать, или шевелить конечностями — безусловно… Шарль, я хочу посмотреть на трупы… — внезапно вырвалось у меня.
— Зачем? — как-то слишком нервно воскликнул мой собеседник. — Не очень приятное зрелище. Я бы тебе не советовал…
— Я ХОЧУ ПОСМОТРЕТЬ!!! — зарычала я, и, не дожидаясь его реакции, сдернула тряпку с единственного оставшегося в комнате тела. — О, ч-черт!!!
— Ну, да… Даже меня чуть не вывернуло наизнанку… — стараясь не смотреть мне в глаза, буркнул Шарль. — Судя по всему, твой сын в диком бешенстве…
— Родная кровь стечет с клинка: взгляд ПАЛАЧА угрюм и страшен,
Не дрогнет более рука,
и Путь тропой под ноги ляжет… — продекламировала я и… расплакалась…
Невзрачная калитка слева от Дровяных Ворот распахнулась за час до полуночи. И в проеме, чернеющем на фоне крепостной стены, нарисовалось бесформенное покачивающееся пятно, в котором сотник Игел с трудом узнал человека.
Сделав шаг по направлению к подворотне, в которой дожидались своего часа монахи Черной сотни, силуэт покачнулся, упал на одно колено, а потом завалился навзничь. В этот момент брат Гойден сообразил, что именно в этой фигуре показалось ему странным — у человека, открывшего проход во дворец, не было правой руки и плеча!
Брат Нигс! Наверняка… — с ужасом подумал сотник, и тяжело вздохнул: десятник, ценой собственной жизни открывший проход во дворец, был одним из лучших его бойцов.
Тем временем первые два десятка его воинов, скинув с себя темно-серые балахоны, под прикрытием которых им удалось подползти к крепостной стене практически вплотную, уже забегали на территорию дворца.
Вытерев вспотевшие ладони об рясу, Гойден поудобнее перехватил рукоять любимого топора, и, оглянувшись на стоящего рядом брата Сава, еле слышно прошептал:
— Пошли…
Монах, флегматично выплюнув кусок недожеванного вяленого мяса под ноги стоящему перед ним сотнику, встал, лениво потянулся и так же лениво посмотрел в сторону еле видимой в темноте калитки:
— Странно… Тихо, как в могиле… Думаешь, он вырезал всех часовых?
— Уверен!!! — с трудом сдержавшись, чтобы не заорать от бешенства, прошипел брат Игел. — И теперь умирает от ран!!!
— Зато он на шаг приблизил тебя к трону… — усмехнулся старик. — Ладно, пора и нам пошевелить костями. Командуй! Или прикажешь заняться этим мне?
Когда-нибудь я его удавлю… — пообещал себе сотник, и, жестами приказав прячущимся неподалеку монахам двигаться к дворцу, первым вышел из подворотни…
