Отгремела длившаяся почти двенадцать лет Мировая война. В прах были повержены фашистские режимы Италии, Дании, Ирана и Кореи. Последний очаг фашизма агонизировал на северо-западе Пиренейского полуострова. Остатки испанских и португальских войск отступали под натиском советских и шведских армий к Ла-Корунье. А в порту фашисты спешно грузили на суда и подводные лодки золото и другие награбленные ценности. Один за другим отваливали от пирсов пароходы и субмарины и уходили в «коридор», охраняемый остатками Непобедимой Армады. Часть кораблей гибла под бомбами или от торпед и снарядов. Но какая-то часть прорывалась в Атлантику и уходила к Южноамериканскому континенту. Достигнув его, они бесследно исчезали в устье Амазонки.
А в небольшом городке Бегансос, в сорока километрах от Ла-Коруньи, в тщательно охраняемом готическом особняке сидел у горящего камина полковник Бессмертной Гвардии Гарсиа Суареш. Сквозь плотно зашторенные стрельчатые окна не проникало ни одного луча света, и не были видны толпы беженцев и беспорядочные колонны отступающих войск. Но никакие шторы не могли изолировать кабинет Суареша от рёва самолётов, разрывов бомб и грохота близкой уже канонады. Однако полковник не обращал на это ни малейшего внимания. Он быстро просматривал содержимое папок, которые выкладывали на его стол из ящика бессмертные. Когда ящик опорожнялся, они приносили новый. А полковник большую часть папок, просмотрев, швырял в огонь, другие раскладывал на три стопки. По мере их накопления бессмертные перекладывали их в отдельные ящики.
Полковник Суареш был занят важным делом. Все долгие годы владычества фашистов в Европе бессмертные, фашистская гвардия (аналог СС), как крысы в свои норы, стаскивали в Испанию и Португалию всё, что попадало под руку. Сейчас, кроме Суареша, несколько десятков офицеров решали судьбу этой добычи.
Суареш — специалист по Чехии и Австро-Венгрии просматривал документы, доставленные из этого региона. Чего только в этих папках не было! Всевозможная техническая документация, изобретения и научные труды; литературные и музыкальные произведения (эти сразу летели в огонь); философские и религиозные трактаты (эти отправлялись туда же); банковские документы, платёжные обязательства, акции и другие ценные бумаги; картотеки агентуры и досье на различных деятелей. Работа была кропотливая и требовала предельного внимания и сосредоточенности. Но времени на неё было отпущено, увы, крайне мало. Войска маршала Кошкина уже сосредоточились для последнего броска на Ла-Корунью всего в тридцати километрах от Бегансоса. Как только оборона будет взломана, а в том, что она будет взломана и взломана достаточно быстро, Суареш не сомневался; меньше чем через час советские танки появятся под окнами особняка. Надо было спешить.
Полковник работал с быстротой и четкостью автомата. Двадцать-тридцать секунд и судьба очередной папки решена. Но вот в его руки попала зелёная папка с надписью: «Вацлав Черны. Холодные реакции». Суареш раскрыл папку, положил её на стол и задумался. Он не был силён в физике, но он помнил, как искал этого Вацлава Черны по всей Чехии. Он помнил, как по его приказу в гигантский лагерь смерти под Линцем свезли двадцать восемь человек, похожих на этого Черны. Он помнил и то, как их пытали две недели, выясняя, кто из них тот самый Вацлав Черны, который открыл прямое преобразование ядерной энергии в электрическую. Но он так и не нашёл тогда Черны и приказал выбросить в ров то, что осталось от этих людей. Скорее всего, среди них был и настоящий Вацлав Черны. Но он благоразумно промолчал, так как прекрасно понимал, что эти пытки — лишь прелюдия к тому, что его ожидает, если он назовёт своё имя.
Если бы Суареш тогда нашёл эту папку, он сейчас был бы генералом. Но эта папка вместе с другими лежала несколько лет в хранилище Саламанки и только сейчас попала в руки тому, кто упорно искал её все эти годы. И вот он её нашел, но нашёл слишком поздно. Суареш с сомнением посмотрел на три стопки папок. Одна должна была остаться в тайнике Кантабрийских гор и дожидаться лучших времён. Другая — погрузиться на пароход. Доедет ли она до Амазонки, Бог весть. Третья же предназначалась для погрузки на секретную субмарину Бессмертной Гвардии. На этой же субмарине будет место и для него, полковника Суареша, если он положит папку Вацлава Черны в эту стопку. На секретной базе в джунглях бассейна Амазонки его ждёт генеральское звание и великий почет. Но… Суареш бросил взгляд на четвёртую стопку, в которой лежали только три папки.
Полковник знал, что в Виго, уже захваченном шведами, под эгидой Красного Креста американский пароход принимает на борт гражданских лиц, не желающих оставаться в Испании, оккупированной шведско-советской армией. Пароход идёт в бразильский порт, но сначала он зайдёт в Майами. В трёх отдельно отложенных папках лежали акции и предъявительские чеки американских банков. Но это были просто деньги, которые всегда могли уйти, как и пришли. А вот папка с материалами Вацлава Черны…
Полковник продолжал думать. Но он не знал одного. Корпусной генерал Аварито Бускерос — командующий Бессмертной Гвардией прекрасно знал деловые качества своих старших офицеров и полностью доверял им. Не менее хорошо он знал и их моральные качества и в этом плане полностью им не доверял. В составе корпуса Бессмертной Гвардии был особый полк, своего рода тайная инквизиция в Вооруженных Силах. А в состав этого полка входил совершенно секретный батальон. Причисленные к этому батальону солдаты, сержанты и офицеры служили во всех подразделениях корпуса и исправно пополняли досье, которое было заведено на каждого офицера. А когда офицер Бессмертной Гвардии получал звание майора, за ним закреплялись персональные «опекуны», которые фиксировали каждый его шаг и чих. Командовал этим батальоном личный адъютант генерала Бускероса, полковник Санчес Сааведра. Всего этого Суареш не знал. Он был бы крайне удивлён; увидев, что сделал вышедший из его кабинета фельдфебель. А тот достал из-за пояса портативный радиопередатчик и нажал кнопку вызова. Через несколько секунд на корпусе загорелась лампочка, и фельдфебель негромко, но четко произнёс: «Четыре. Два. Семь. Три. Один. Один, — и, после паузы, добавил, — Один. Четыре».
В восьми километрах от особняка сидевший в блиндаже полковник Сааведра понял это так: «Суареш обнаружил дело Черны. Решения не принял. Собирается оставить у себя». Адъютант корпусного генерала прищурился и достал из ящика стола черную сигару. Он медленно повертел её между пальцами, откусил кончик и закурил. Не далее как три дня назад генерал Бускерос инструктировал его: «Если будут обнаружены материалы по холодным ядерным реакциям, а над ними работал чех Вацлав Черны, сообщите мне об этом в любое время суток; где бы я ни был и чем бы я ни занимался. Хоть на совете у короля, хоть в постели с любовницей». И вот полковник Суареш обнаружил эти материалы. Но Сааведра не спешил докладывать об этом генералу. Он тоже думал.
