- К форсажу товсь! - прорычал супермех.
- Готов! - отозвался командир шаттла.
- Форсаж!!!
За иллюминаторами полыхнуло, челнок сделал спасительный рывок, Хорнунг плавно притянул к себе штурвал. Дорожка кончилась. Под брюхом мелькнули ангары.
Шаттл взлетел.
10
Блиц-полковник Военно-Космических Сил Директории Гаэтано Каземиш Базьяр, полноправный великофриканец славяно-португало-испанского происхождения, потомок европейских беженцев времен Третьего Великого переселения народов, был человеком невысоким, приземистым, плотного телосложения, серебристые от седины волосы подстрижены под армейский ёжик. Характерными чертами его лица были громадные густые брови над желтыми, как у кошки, пронизывающими глазами и узкий, медно загорелый лоб с белыми полосками шрамов, последствия трепанации черепа.
Кстати о глазах. Если верно утверждение Плутарха, что взгляд человека открывает его характер, то вечно прищуренные глаза блиц-полковника создавали впечатления, будто старый вояка со всех сторон окружен предателями, изменниками и прочими врагами государства, и он, старый вояка, единственно преданный Директории, их высматривает. И когда высмотрит, врагам не поздоровится.
Амбиции человека невысокого роста в сочетании с португальским недоверием к людям, славянским пренебрежением к законам и потомственным испанским гонором, создали такую взрывоопасную концентрации энергии в этом человеке, что пред ним одна за другой падали вражеские крепости, ранее неприступные. Впрочем, это было давно, двенадцать лет назад, когда Гаэтано Каземиш Базьяр подавлял восстание "зеленых платков" - черногорских партизан, пытавшихся расколоть Великую Фриканию, то есть отколоться от великой империи и создать свое ма-а-а-ленькое государство. Но поскольку все маленькое беременно большими потрясениями, Базьяр получил приказ кабинета директоров - мятеж безжалостно подавить в зародыше. Именно Базьяра и послали за его напористость и бескомпромиссность. Именно тогда за операцию "Аборт", которая оказалась неожиданно тяжелой и кровавой, он и получил звание блиц-полковника и эту ужасное прозвище - Смерть.
Потом был Гжач-озерный. На месте которого позже построили часовню - Гжач-на-крови. Построили чудом уцелевшие местные жители числом шесть душ. Шесть из шестисот проживавших.
Были компании по усмирению крестьян ряда графств. Это называлось "съездить на прополку". Бронепоезд Базьяра огнем своих орудий сравнивал с землей мятежные деревни и села. Иногда приходилось быть жестоким. Например, расстреливали каждого десятого жителя. Это называлось "редкая прополка". Иногда редкой прополки было недостаточно, приходилось выпалывать гуще: расстреливать каждого пятого или даже каждого третьего.
Как истинного военного, тосковавшего по великим битвам прошлого, блиц-полковника не радовали карательные экспедиции. Но что же поделаешь, если Великофрикания как унитарное всепланетное государство давно уже ни с кем не вело войн. Если не считать мелких сепаратистов, настоящих врагов у Великой Фрикании не было. Для сверхгосударства это было очень плохо. Внутренние язвы могли сгубить его как неизлечимая болезнь. По Директории даже ходил афоризм: "Что может быть лучше хорошего друга? Только хороший враг". Афоризм принадлежал блиц-полковнику Гаэтано Каземишу-старшему. Да, Гаэтано Каземиш-старший считал: панацея от всех бед - сильный внешний враг. В таком духе он воспитал своего племянника, Гаэтано Каземиша-младшего, сына своей вдовствующей сестры. Каземиш-старший держал Каземиша-младшего в черном теле, хотя и любил по-своему, по-базьярски. Казалось бы, при таком влиятельном дядюшке племянничек мог бы иметь в армии более достойный чин. Но у блиц-полковника было свое мнение по этому вопросу. Весьма суровое. Старшее офицерское звание надо заслужить. Потом и кровью. Если не своей, то хотя бы чужой. Все великие полководцы, мой мальчик, говорил Гаэтано Каземиш-старший, вышли из унтер-офицерских чинов. Наполеон в начале карьеры был капралом. Гитлер - ефрейтором. Саргон - младшим фельдгугером. Даже древнеперсидский царь Дарий был вначале простым гонцом. Не говоря уже о великом Чингиз-хане, который молодость провел в рабстве. Погоди, придет и твое время. Скоро, очень скоро интересы Великой фрикании и Федерации столкнуться, как два быка сталкиваются рогами. Будет славное поле для битвы! И славное поле для роста: в чинах, наградах... и так далее.
Но особенно невыносимой жизнь стала для блиц-полковника, когда прекратились даже крестьянские мятежи. Характер Базьяра портился. Многие директора мечтали избавиться от старого коршуна, от его милитаристского клекота, от обвинений в трусости перед Федерацией, от сетований, что Большое Собрание погрязло в политической педерастии, причем в самой ее отвратительной, пассивной форме. Когда Базьяр вызвал на дуэль главного политтехнолога, терпение Генерального директора лопнуло. Он приказал директору департамента обороны отправить бузотера с глаз долой, в глухую провинцию, в подкладку пространства его! В Дальний дозор!
Оперативное совещание проходило в кают-компании крейсера "Бесподобный", несущегося в космосе на всей плазме, чтобы догнать и схватить подлых беглецов. О них-то, о подлых беглецах, и шла речь на совещании. Ведущий Гаэтано Каземиш Базьяр вновь почувствовал восторг жизни. Наконец-то, наконец-то в сумерках пограничного дрейфа появился хоть какой-то просвет и рекапитулярный смысл. Присутствие на борту угнанного челнока троих федералов, несомненно агентов давнишнего врага, придавала перехвату статус войсковой операции.
Стоя подле громадного стола, Ведущий склонился над широким полотнищем звездной карты. Блиц-полковник имел слабость к бумажным картам, на которых он собственноручно рисовал стрелки, когда планировал военную операцию. Подчиненные знали об этой причуде и относились к ней с пониманием и где-то даже с благоговением. Все великие люди имели причуды и комплексы. Почему же героический Базьяр должен быть исключением.
Совещание открыл факел-майор Воблер, имеющий на крейсере должность воспитателя-пропагандиста идей Директории вообще и Генерального директора в частности.
Пока Воблер, прижав к груди руки в перчатках, сотрясал воздух пустыми словесами, Базьяр самозабвенно рисовал на карте какие-то значки, чертил пунктирные и сплошные линии цветными карандашами, которые он держал в зажатом кулаке, выдергивая их по мере надобности.
Потом стали выступать по делу. Первым докладывал бледнолицый с висячими, заплетенными в косички усами, капитан-инженер Бугрим Лаперуз:
