— Никогда и ни за что. Видишь ли, он женатый человек. У него в Америке жена и двое детей.
Мэри широко раскрыла глаза.
— Но это невозможно, дорогая. Они же наверняка умерли.
— Он так не думает, — устало сказала Мойра. — Он думает, в сентябре он вернется домой и увидит их. У себя дома, в городе Мистике. — Она помолчала. — Все мы сходим с ума, каждый по-своему. Дуайт — вот так.
— По-твоему, он всерьез воображает, что его жена и дети еще живы?
— Не знаю, что он там воображает. Что живы — вряд ли. Он думает, что в сентябре умрет, но при этом вернется домой, к своей Шейрон и Дуайту-младшему и к Элен. Он покупает для них подарки.
Мэри силилась понять услышанное.
— Но если он так думает, почему же он тебя целовал?
— Потому что я обещала ему помочь с подарками.
Мэри поднялась.
— Мне надо выпить, — решительно заявила она. — И тебе тоже полезно. — А когда снова села рядом с Мойрой и у обеих в руках были стаканы, спросила с любопытством: — Наверно, странное это чувство — ревновать к покойнице?
Мойра отпила глоток, она по-прежнему пристально смотрела в огонь. Наконец сказала:
— Я к ней не ревную. По-моему, не ревную. Ее зовут Шейрон, прямо библейское имя. Я рада бы с ней познакомиться. Наверно, она замечательная. Понимаешь, он очень земной человек.
— Так ты не хочешь выйти за него замуж?
Мойра долго молчала.
— Не знаю, — наконец сказала она. — Может быть, хочу, а может быть, и нет. Если бы не вся эта история… я бы пошла на любую подлость, лишь бы его отбить. Наверно, ни с кем другим я не была бы счастлива. Но ведь осталось слишком мало времени, теперь уже ни с кем не успеешь стать счастливой.
— Все-таки впереди еще месяца три-четыре, — заметила Мэри. — Когда-то я видела одно поучительное изречение — знаешь, такие вешают на стену, чтоб всегда были перед глазами. Там было написано: «Не волнуйся, возможно, это еще и не случится».
— Я думаю, это наверняка случится, — сказала Мойра. Взяла кочергу и стала бесцельно ее вертеть. — Будь впереди целая жизнь, другое дело. Если б можно заполучить Дуайта навсегда, чтобы у нас был дом, и дети, и долгая жизнь, я бы и на подлость пошла. Будь это возможно, ни перед чем бы не остановилась. А сделать ей гадость, когда удовольствия всего на три месяца и потом — ничего… нет, это совсем другое. Может быть, я и безнравственная, но, кажется, не до такой степени. — Она подняла глаза и улыбнулась. — И наверно, мне все равно бы не успеть. Наверно, он заслужит у нее высшую похвалу за свое поведение.
— О, господи, как все сложно, — вздохнула Мэри.
— Хуже некуда, — подтвердила Мойра. — Видно, я так и помру старой девой.
— Бессмыслица. Но, видно, пришло такое время — ни в чем не сыщешь смысла. Питер… — Мэри прикусила язык.
— А что Питер? — с любопытством спросила Мойра.
— Сама не знаю. Просто ужас, безумие. — Она беспокойно стиснула руки.
— Да что случилось? Расскажи.
— Ты в жизни кого-нибудь убила?
— Я? Пока нет. Но хотелось часто. Больше все загородных телефонисток.
— Нет, я серьезно. Ведь кого-то убить — страшный грех, правда? За это попадешь в ад.
— Не знаю. Возможно. А кого ты хочешь убить?
— Питер сказал, что мне, наверно, придется убить Дженнифер, — глухо сказала молодая мать. По ее щеке поползла слеза.
Мойра порывисто наклонилась к ней, погладила по руке.
— Хорошая моя, этого не может быть! Ты что-то не так поняла.
Мэри покачала головой.
— Все так. — Она всхлипнула. — Я все правильно поняла. Он сказал, что мне, наверно, придется это сделать, и показал, как.
И она разрыдалась.
Мойра обняла ее, стала утешать, и понемногу все выяснилось. Сперва Мойра не могла поверить ее рассказу, а потом засомневалась. Под конец они пошли в ванную и осмотрели маленькие красные коробочки в аптечном шкафчике.
— Я что-то об этом слыхала, — серьезно сказала девушка. — Только не знала, что зашло так далеко…
Безумие громоздилось на безумие.
— Мне не сделать этого одной, — прошептала Мэри. — Как бы плохо малышке ни было, я не смогу. Если Питера здесь не будет… если со «Скорпионом» что-нибудь случится… ты приедешь помочь мне, Мойра? Пожалуйста!
— Ну конечно, — мягко ответила девушка. — Конечно, приеду и помогу. Но Питер непременно будет здесь. Они наверняка вернутся. Дуайт такой. — Она достала скрученный в комочек носовой платок и подала Мэри. — На, утри слезы, и хорошо бы выпить чаю. Пойду поставлю чайник.
Перед угасающим камином они выпили по чашке чая.
Спустя восемнадцать дней подводная лодка Соединенных Штатов «Скорпион» всплыла на поверхность под чистый воздух на тридцать первом градусе южной широты, вблизи острова Норфолк. Зимы над Тасмановым морем суровы, у входа оно так и клокочет, низкую палубу заливало каждой волной. Выпускать на мостик можно было не больше восьми человек за раз; люди выбирались наверх бледные, дрожали под порывами ветра и налетающей пеной, плотнее кутались в клеенчатые плащи. Дуайт держал лодку в дрейфе носом к ветру почти весь день, чтобы каждый из команды полчаса подышал свежим воздухом, но мало кто мог выстоять на мостике отведенный ему срок.
Да, им трудно было выносить этот холод и сырость, но по крайней мере он привел обратно живыми всех своих людей, кроме Суэйна. Тридцать один день взаперти в подводной лодке — не шутка, все побледнели, ослабли, троими овладела тяжелая депрессия, на этих уже нельзя было положиться, пришлось освободить их от службы. Дуайт изрядно перепугался, когда лейтенанта Броди свалил, судя по всем признакам, острый приступ аппендицита; с помощью Джона Осборна он перечитал все, что оказалось под рукой, и собрался сам на столе в кают-компании оперировать больного. Тому, однако, полегчало, и теперь он мирно отдыхал на своей койке; все его обязанности взял на себя Питер Холмс, и капитан надеялся, что Броди благополучно протянет пять дней, пока «Скорпион» не пришвартуется в Уильямстауне. Питер Холмс держался в норме, не хуже других на борту. Джон Осборн стал беспокоен и раздражителен, но работал, как и прежде, только все уши прожужжал Дуайту о своем «феррари».
За время похода установили, что теория Йоргенсена не верна. При помощи подводного миноискателя опасливо сторонясь плавучих айсбергов, малым ходом прокрались в залив Аляска, достигли пятьдесят восьмого градуса северной широты в районе мыса Кадьяк. Ближе к суше подходить не решились, там лед был слишком плотный; уровень радиации в этих местах оставался смертельным, почти таким же, как у Сиэтла. Без крайней нужды незачем было дольше подвергать «Скорпион» опасности в этих водах; они определились, взяли на юг, чуть отклоняясь к востоку, пока не вышли в более теплые воды, где меньше риска наткнуться на лед, а затем повернули на юго-запад, к Гавайским островам и Пирл-Харбор.
