Мы смотрели на гарантюгу, который униженно молил нас о смерти, и не знали, что сказать. То, что сейчас происходило, не вписывалось ни в какие рамки знаний о них. Желая разобраться до конца, я включил инстинкт на полную силу и принялся самым внимательнейшим образом изучать гарантюгу. Первые несколько секунд облако ауры вокруг нежити ярко полыхало красно-чёрным светом, но после каждого слова гарантюги успокаивался, сначала став оранжевым… жёлтым… и, в конце концов, стал салатового цвета, не окрасившись в зёленый до конца. Я присел перед ним на корточки и коснулся его головы. Он дрогнул, но более не шевелился. Трое же эльфов альтруистическим энтузиазмом отнюдь не горели. Им, как существам более консервативным, было намного труднее принять сей факт за данность. Я уверен, всей их выдержки с трудом хватало на то, чтобы не броситься на меня и с воплями утащить куда подальше…
— Дэмиен, а ты точно уверен… — всё же рискнула спросить Миа.
— Да, я уверен, что это не ловушка, — сказал я, поднимаясь и оборачиваясь, — Ари, иди сюда и возьми меня за руку. Вместе мы зачаруем клинок Мираэля. А ты — повернулся я к гарантюге, — лежи смирно. Скоро твои страдания окончатся.
Ари медленно подошла и взяла меня за руку. Мираэль достал свой серповидный клинок, на котором заплясали молнии. Гарантюга смиренно ждал.
— Погоди. Скажи, как тебя звали? — спросила Миа.
— Не помню точно… кажется… Сафтимиэль.
— Сафтимиэль? Пройдоха Саф, Мастер клинка. Да он! Он!.. — задохнулась от возмущения Миа, — Дэмиен, он — грешник, не имеющий себе равных. Мне больше четырёхсот лет, Дэмиен, и я застала его проделки. От них тогда и людская, и эльфийская столица волком выли. Половина благородных домов искала его, а когда они прознали, что он бежал обратно на остров, то почти десять лет требовали его выдачи. Он мало того, что делал для людей оружие — он еще и наёмничал, показательно убивая чиновников высокого ранга, как бы хорошо они не скрывались и не защищались. Из-за него дипломатические отношения, на протяжении сотен лет строящиеся между людьми и эльфами, оказались загубленными на корню. Ты так уверен, что он заслуживает покоя?
— Да, девочка, ты права, — прохрипел гарантюга, смотря на Миа, — я даже помню тебя. Миариали Вайконсоттель, Клан Тёмной наковальни, не так ли?
— Не смей поганить своим грязным языком имя моего клана, мерзкий выродок, — закричала она! Я был просто ошарашен, никогда ещё Миариали так не теряла над собой контроль.
— Да, ты имеешь право так меня называть, — гарантюга даже выдавил из себя подобие виноватой улыбки, — тем более, что ты одно время училась у меня кузнечному ремеслу, верно? Твои клинки выходили такие дерзкие, своенравные, не поладишь с таким — он всё время будет тебя цеплять и ранить, зато коли уж найдёшь с ним общий язык — любого врага одолеешь.
— Замолчи! Замолчи, немедленно замолчи!!! — Миариали, упав на колени, уже не сдерживала рыданий, — из-за тебя я принесла клятву, что больше в жизни не выкую ни одного клинка! Из-за тебя стала изучать технику рукопашного боя — боя без всякого оружия! Из-за тебя…
— Да, когда мы виделись с тобой последний раз, ты говорила мне, что проклинаешь меня, и что наступит день, когда я за всё расплачусь. Что ж… видишь, как оно все получилось, — хрипел гарантюга, по-прежнему лёжа на земле, — это день наступил. Больше сотни лет назад. И я прошу вас, я умоляю вас, даже если вы считаете меня своим врагом, проявите каплю милосердия и убейте меня. Большего я не прошу, всего лишь каплю милосердия.
Все молчали. Миа, наконец, поднялась с колен, вытирая слёзы.
— Что скажешь, Миа? — мягко спросил я, — кажется, ты знала его при жизни лучше всех нас, тебе виднее, как с ним поступить.
— Пускай его судят боги, — тихо ответила Миа, отвернувшись, — просто… покончите с этим!
Гарантюга, со смирением ожидавший приговора, вновь оживился и принялся ждать. Мы с Ари одновременно направляли оружию Мираэля силу ветра и воды, так что казалось, что вокруг лезвия бился ураган. Клинок заряжался энергией несколько минут. Наконец, собранной силы было достаточно.
— Имей в виду, Мираэль, собранной силы нам хватит всего на один удар. Так что целься лучше.
— Прошу вас, поспешите. Ожидание более невыносимо, — взмолился лежащий на земле Сафтимиэль.
Подойдя к гарантюге, Мираэль аккуратно потрогал его за шею и сказал:
— Перевернись. Твоя чешуя на спине слишком жёсткая. Проще всего будет отрубить тебе голову.
Сафтимиэль послушно перевернулся и задрал голову, обнажив мягкое, грязно-жёлтого цвета горло. Мираэль занёс клинок, раздался свист… и голова гарантюги покатилась к моим ногам. В последний раз глянув на меня, он прошептал:
— Да благословят вас боги, — и глаза его потухли навсегда.
Мы молча стояли и смотрели, как его тело превращается в прах. Гораздо быстрее, чем тела тех, кого мы победили в Запретном лесу. Как видно, он был гораздо древнее. И потому его тело так быстро стало пылью. Затем мы пошли дальше.
Полчаса спустя никто не говорил ни слова. Затем Ариэль всё-таки рискнула нарушить тишину:
— Ребята, а вы уверены, что это нам не приснилось? Мне это кажется каким-то немыслимым бредом.
— Увы, нет, Ариэль. Это всё правда.
— Но как это вообще возможно? Дэмиен, ты можешь что-то сказать?
— Ну, догадки, конечно, есть, — неохотно сказал я, — думаю, свою роль сыграл тот факт, что Сафтимиэль был эльфом. У них, стоит признать, гораздо более устойчивый рассудок. И они меньше остальных подвержены безумию. Кроме того, ярость у нежити подстёгивает утоляемый голод. Я не думаю, что здесь, на острове, было так много тех, кого можно было бы поймать и съесть — ну, то есть, такие конечно, были, но надо было как-то и от эльфов прятаться. Следовательно, он был постоянно голоден. Ярость, даже у нежити, надо чем-то подпитывать. А когда этого нет, то и сама ярость со временем гаснет. Полагаю, что постоянный голод, испытываемый, не забывайте, почти в течение ста лет, вернул ему часть рассудка. Кроме того, я думаю, что он
