просто выдумал чтобы тебя смутить?
— Нет, не думаю. И это тоже мимо. Хотя, если бы какая-нибудь Тёмная Лега превратилась вдруг в ангела, как я, ей бы подошло такое имя. Сто процентов!
— Ого, процентов? Ты была на Земле?
— Нет конечно. Услышала в твоих воспоминаниях… Так, просто обрывки образов, ничего конкретного. Ещё имена?
— Кхм… это всё, — честно говоря неудобно было признаваться, что среди всех ангелов я помнил всего два женских имени. Особенно с учётом того, что мужских имён я мог назвать штук сто!
— Всё? Всё?! То есть. В том мире. Среди всех ангелов всего две женщины. Ну ничего себе… А мужских тогда сколько?
— Где-то около сотни, — смущённо пожал я плечами. Мы уже какое-то время прошли по широкой улице, ведущей в порт, и теперь свернули на совершенно неосвещённую улочку. Если по центральному проспекту ещё встречались горящие фонари, пусть и через один неработающие. То здесь можно было хоть глаза выколоть! Всё что увидит простой человек — это силуэты крыш на фоне облачного неба, да пару луж на земле. В какую дыру мы идём вообще?
— Пф! Отлично. Два против сотни…
— Что поделать, в те времена когда писались многие религиозные тексты, мужчины правили миром и политикой. Духовенство тоже всё сплошь было мужским, за редким исключением. Женщины начали восприниматься всерьёз лишь пару столетий назад. Да что говорить, если наличие души у женщин люди этой религии признали всего за три с половиной столетия до моего рождения. То есть до рождения первого человека, что я поглотил. Что и получило отражение в тех писаниях. Не я это придумал!
— Ну хорошо. А сам ты какое имя мне дал бы?
— У меня в голове есть сразу два подходящих образа. Аралим — огненный страж, ангел трона. И Уриэль — «Божье пламя». Является как ангелом исцеления, так и ангелом смерти.
— А почему они?
Несмотря на густую тьму, я заметил впереди какое-то движение. А ещё дальше мой чуткий слух уловил звуки далёкой пьянки, дебоша и ругани, вперемежку с женскими визгами. Бордель? Трактир? Салун? Это был припортовый район, так что ожидать можно было чего угодно. Но мы так и продолжили идти, ничуть не сбавив наших шагов. Кого нам бояться? Да выступи против нас вся магическая гильдия столицы, мы выйдем победителями!
— Почему Аралим? Потому что мы с тобой собираемся построить сильнейшую империю во вселенной! И если я возьму на себя роль императора, сурового но справедливого, то ты можешь стать нашим покровителем и моим ближайшим соратником. Символом империи! Стражем и хранителем трона!
— Какое щедрое переложение! М-м, да вы удивляете меня, господин император, — шутливо клонилась она одной своей головой, — А Уриэль?
— Уриэль — властвует над жизнью и смертью. Способный как исцелить больного, так и забрать жизнь того, чьё время пришло. Люди всегда безмерно уважали то, над чем не властны и чего не понимали: стихия, время и смерть. Эти явления всегда и во все времена будут вызывать у них благоговение. К тому же эти два имени прекрасно подходят как мужчине, таки женщине. Обращаясь к тебе «Аралим» или «Уриэль», никто не будет чувствовать при этом дискомфорт.
— Как странно, все эти ангелы так или иначе связаны с огнём. Интересно почему?
— Скорей всего потому, что огонь для человечества — самая страшная стихия, и она ассоциировалась всегда с гневом и карой богов. Согласись, что в древние времена пожар уносил жизни людей куда чаще наводнений или ураганов. А уж как жутко выглядят обгоревшие трупы… да и пахнут тоже, мм-м-м! Закачаешься!
— Ха, ну тогда это тебя должны звать Уриэлем! Это ведь ты лечишь и сжигаешь людей. Чем не ангел жизни и смерти?
— Оу, нет! Нет, милая, до Уриэля мне далеко. Скорей уж имя Пахадрон подойдёт лучше. Ангел террора куда более полно отражает мою опасную суть. В конце концов я не витаю в облаках, и вполне понимаю какой кровью обернётся завоевание всего мира, а значит террора против власть предержащих будет в избытке. Объединить его мирным путём просто невозможно — слишком много диаметрально противоположных по своей сути культур, верований и традиций. К тому же чуть не на каждом клочке суши существует множество центров силы, что будут защищать свою власть до последнего. И выковать из всей этой мешанины что-то объединяющее людей, что-то что способно стать основой страны размером с пару тройку галактик, видится мне не менее колоссальной задачей чем сама война с кварцидами!
— Да, я тоже об этом думала… И мне страшно от этого, Вальтер. Сумеем ли мы сохранить себя, пройдя через всю эту кровь? Я пожертвовала всем что имела не для того чтобы извратить людей до состояния безумных демонов… — слова ангела упали на благодатную почву. Я также беспрестанно думал над этим вопросом. Ведь та же история настоящего Империума, придуманного на Земле, была весьма мрачной. В нём существовало столько жути, что волосы на голове вставали дыбом. И даже сам император в итоге обратился в живой труп, сидящий на золотом троне…
— Кодекс, — выдал я самое очевидное решение, — Мы должны составить для нас самих кодекс из нескольких незыблемых правил, что будут ограничивать наши поступки. Для нас с тобой! На что мы готовы пойти ради силы Империума и выживания разумных форм жизни, не только людей. А на что не готовы ни при каких обстоятельствах!
— Кодекс. Звучит хорошо. И каким будет первый пункт? — вновь повернулась она ко мне лицом. Отчего я вновь сумел взглянуть в эти невероятные глаза, переливавшиеся золотыми искрами. Честно говоря, чем чаще я смотрел в них, тем глубже тонул в этой изумрудной зелени, смешанной с золотом. Отчего в такие моменты в памяти даже меркли образы моих наложниц, бывших невероятно красивыми женщинами…
— Весь Мир — Империум! — гордо выпалил я, сумев отвести от ангела взгляд, — Империум превыше всего!
На этот мой пафос девушка тут же беззлобно рассмеялась, прижавшись грудью к моему плечу.
— Ты такой серьёзный, что даже смешной. Вальтер, в этом весь ты…!
Рядом послышалось шумное дыхание, и на нас выбежал женский силуэт, в испачканном грубом платье. Она испуганно оглядывалась, от кого-то убегая, но стоило женщине увидеть нас, как она тотчас бросилась ко мне.
— Сэр, помогите! Спасите, меня хотят обесчестить! Они… они…! — подбежав ко мне вплотную, женщина резко выстрелила своей рукой в мой живот, но зажатый в её ладони тонкий стилет, больше похожий на заточку, бессильно замер в воздухе, неспособный меня коснуться. И сколько
