лекарства. Такое бывает, видимо она и в самом деле долго голодала… Ничего, она ещё станет послушной овечкой.
Твою же медь… Они пичкают лекарствами детей и делают из них послушных зомби? Делают солдат, крайне мотивированных и необычайно исполнительных? Да что же это за уроды-то такие?
Знал бы чуть раньше, плюнул на все принципы и переломал бы лежащим якудза их мерзкие шеи.
Но нет… Не сломал бы. Нет. И сейчас не буду ломать. Ведь это всего лишь исполнители. Кукловод, который занимается всем этим и руководит не только якудза, но и той взорванной лабораторией, которую я не так давно разнес. И надо попытаться добраться до верхушки, а не бить мелочь.
И что-то мне подсказывает, что господин ректор Одзава знает того, кто дергает за ниточки. Или близлежащее окружение.
— Ладно, дети, идемте! — скомандовал Кио. — Попрощайтесь с госпожой Ивамото, поблагодарите её за приём и выходите. Я буду ждать вас в машине.
Мы с Киоси поклонились управляющей. Она в ответ кивнула и с улыбкой произнесла:
— Вас мне послали небеса. Мы долго не могли собрать новую группу, а вы прямо то, что нужно… Спасибо вам, дикие потеряшки! Теперь я наконец-то смогу купить новую машину.
— Спасибо вам, госпожа Ивамото. Мы вам безумно благодарны, — поклонился я в ответ.
— Ох, мы так рады за вас, госпожа Ивамото! — воскликнул Киоси. — Никогда не встречал таких добрых людей. Это так чудесно, что наша черная полоса закончилась!
Мы с Киоси взялись за руки и весело запрыгали в сторону выхода.
— Знал бы ты, что черная полоса только начинается, — еле слышно проговорила нам вслед госпожа Ивамото.
Старая тварь, торговка живым товаром… А ведь я вернусь. И тогда мы посмотрим — у кого начнется черная полоса. Нет, сам я вряд ли буду её наказывать. Скорее всего, что рука не поднимется. Но у меня есть сэнсэй Норобу. А вот он не столь рьяно придерживается принципов и моральных устоев.
Когда мы вышли из детского дома, то недалеко от приступок заметили черный «Мерседес». Пусть и не новый, но он был достаточно блестящ. Сразу видно, что за машиной ухаживали. Ведь настоящий якудза должен производить впечатление успешного человека. Чтобы уважали и боялись!
Клан Тараути-гуми ещё молодой, но у них уже были такие машины… Хм, тут точно без дополнительного финансирования не обошлось.
— Залезайте на заднее сиденье! — скомандовал Кио.
Он уже не улыбался. Похоже, что фальшивой радости хватило только на демонстрацию в столовой.
— А можно мне на переднее сиденье? — сунулся было Киоси.
— Нет. Только на заднее! — прикрикнул Кио. — И не испачкайте там ничего ногами.
— Мы ничего не испачкаем! — ответил я. — Мы будем послушными! Мы будем самыми послушными. Вы в мире не найдете таких послушных детей! Киоси, тебе же сказали, что на переднее сиденье нельзя! А ну вылезай!
С горем пополам мне удалось вытащить Киоси, после чего затолкал его на заднее сиденье. Машина рванула с места. Мы выехали с территории детского дома и понеслись по улицам. Я же фиксировал те районы, по которым мы проезжали, а сам подражал Киоси, стараясь не выделяться на его фоне.
Он всё это время по-дурацки улыбался и пытался спеть. Я подпевал ему по мере сил. В итоге мы успели спеть пять раз песенку про солнышко и океан прежде, чем Кио велел нам заткнуться:
— Заткнитесь и спите!
Киоси обиженно надулся и скрестил руки на груди. Я сделал то же самое, показывая крайнюю степень обиды. Через несколько секунд я взглянул на Киоси и обомлел — мальчишка крепко спал.
Похоже, что карамель сначала вызывала восторг и прилив энергии, а потом просто-напросто убаюкивала. Или же это такая реакция на приказание? Тогда надо бы и мне прикрыть глаза, а не пялиться по сторонам пьяной совой.
Однако, даже с прикрытыми глазами, я продолжал фиксировать маршрут. И мы остановились где-то в районе Янака. Янака хранит атмосферу старого Токио. Узкие улочки, невысокие домики, спокойствие и размеренность. Оживленно, пожалуй, только на торговой улочке Янака-Гиндза. Там можно приобрести национальный веер «утива» или деревянные сандалии «гэта», перекусить настоящим японским стрит-фудом «онигири» (круглые рисовые пирожки с начинкой) или выпить зеленого чая.
Что мы здесь забыли?
Ответ я получил вскоре после того, как распахнулась дверь и солнце упало на покоцанную рожу Изао.
— Что за мелкота? — спросил он.
— Последние из партии, — ответил на это Кио.
— Дохлые какие-то. Неужели у старой шлюхи Ивамото не нашлось других, помощнее?
— Эти двое легко уделали десяток ребят постарше себя. Ты не смотри, что они такие слабые на вид — они дрались как демонята. Ни одного из нападающих без расквашенного носа не оставили.
— Ладно, тащи их вниз. Я скоро буду.
— А почему я?
— А кто же ещё? Неужели мне это предложишь? — сурово проворчал Изао.
— Могли бы и Изаму припахать.
— Изаму самый крутой, — пробубнил Киоси.
— Вон, видишь, даже дети это знают. Пусть Изаму и тащит их, — проныл Кио. — Я и так выслушивал их песню всю дорогу. У меня моральная травма.
— У тебя сейчас ещё и физическая добавится. Пацан что-то болтает во сне, а ты и рад переложить на другого. Давай, тащи их вниз.
Черт, Киоси чуть не спалился. Хотя его признание во сне было для меня приятным. Хоть кто-то считает меня крутым.
Меня и Киоси беспардонно вытянули на улицу, после чего Кио закинул нас на плечи, крякнул и пошел в сторону невысокого серого домика. Из таких домиков и состояла узкая улочка.
Вот только вряд ли в каких домах ещё был лифт, отправляющийся вниз на добрых сорок этажей…
Мы были разбужены грубыми похлопываниями по щекам. Вернее, разбужен был Киоси, а я лишь делал вид.
Мы очнулись в небольшой комнате со стальными стенами, напоминающими каюту звездолета. То есть было тесно, был приглушенный свет, и стояли две скамейки по бокам.
Недовольный Кио разбудил нас и приказал следовать за собой. От прикосновения его руки к датчику на стене, дверь отъехала в сторону. Это придало комнате ещё большее сходство со звездолетом.
— Это где мы? — спросил шепотом Киоси.
— На космическом корабле, — буркнул Кио. — Мы парим на
