Девчонке едва исполнилось восемнадцать лет, но выглядела она младше. Бледная, хрупкая, с тонкой, словно пергаментной кожей. Впрочем, наверное, с этим можно было бы что-то сделать — откормить там, свозить на моря, но неуловимый отпечаток кровосмесительных браков делал ее непригодной к деторождению.
Голицыну продавали пустоцвет, и об этом все знали. Хотя самое оскорбительное, что этот пустоцвет изначально пытались продать цесаревичу. Иван, хоть и юн, но наверняка это запомнил. А Голицын еще больше замотивировался выжать на этих переговорах из Карла все, что можно и нельзя. Хоть и дурной был у него сын, а все-таки родная кровь.
Но, само собой, и девчонке не позавидуешь. Ехать в чужую страну в качестве залога, зная, что ты будешь там примерно пустым местом — такая себе судьбинушка.
Но, как говорится, слава богу, это не мой головняк.
Из дворца мы вышли глубоко за полночь. Я за это время устал стоять и невежливо отказываться от участия в общих активностях. Потанцевать там или перекинуться в картишки. Просто наблюдал за залом и тем, как Иван курсировал между кучками аристократов. Его встречали улыбками и провожали недовольными взглядами. Девицы льнули и касались при любом удобном случае, прекрасно наслышанные про щедрость российских императоров для своих фавориток.
В общем, бедолага только и успевал уворачиваться, чем иногда изрядно меня веселил.
— А ты довольно шустрый, Твое Высочество, — посмеялся я, когда мы сели в машину. — Столько людей сегодня пыталось затащить тебя в свои сети, и от всех-то ты увильнул.
— Как колобок, — подмигнул царевич.
— Колобок плохо кончил, — заметил я.
— В нашем случае лисица в наморднике ждет депортации, — усмехнулся наследник престола.
Парень расслабленно развалился на сиденье и, выудив бутылку с водой из бара, ополовинил ее.
— Столько предложений проспонсировать разные неприличные политические активности, мне кажется, даже Меньшиковы не получали за раз, — заявил Иван, оторвавшись от питья.
— Это хорошо или плохо? — уточнил я, не совсем понимая, как оценивать эту новость.
— Для нас — хорошо, для Карла — очень плохо, — пожал плечами Иван. — Так что можно считать, что первый день прошел в нашу пользу.
— Хорошо бы все так и закончилось, Твое Высочество, — ответил я, поправляя ремешок часов на руке.
— И закончится, — с серьезным лицом кивнул наследник престола. — Мы покинем этот остров победителями, Алекс. И не важно, уцелеет он или потонет ко всем чертям.
Букингемский дворец, Андрей Прохорович Голицын
Князь Голицын в эту поездку чувствовал особое ежедневное раздражение от навалившегося груза задач и ответственностей. Цесаревич, которого ему дали в нагрузку, невеста непутевому сыну, от которой у мужчины едва не дернулся глаз, мутные британцы, которые явно что-то затевали, но никто толком не могу сказать Андрею Прохоровичу, что именно.
Поэтому на следующий день князь Голицын решил, что поедет вперед остальной делегации и приватно перекинется парой слов со своими старыми знакомыми. Андрей Прохорович в свое время учился в Лондоне, и первые полезные контакты появились еще со времен общежития в Оксфорде. Вся прочая делегация должна была подтянуться позже, к началу официальной встречи, а сейчас он просто ехал на кофе к своему приятелю.
— Князь Голиц’ин? — с заметным трудом выговаривая фамилию, произнес ожидавший на входе слуга.
— Да, — кивнул Андрей Прохорович.
— Следуйте за мной, — пригласил мужчина.
Это было так естественно, что князь даже не сразу сообразил, что не он следует за слугой, а его ведут. За спиной, словно из воздуха, возникло несколько сотрудников охраны дворца.
— Прошу, — слуга распахнул перед ним неприметную дверь.
Князь Голицын замер на пороге, заглядывая в помещение, которое ему определенно не нравилось.
— И… что там?
— Зал ожидания, — хмыкнул за спиной кто-то из конвоя и втолкнул Голицына внутрь.
Единственное, что успел сделать мужчина, прежде чем перешагнул порог отрезанного от всех видов связи помещения — незаметно поправить часы на запястье.
Маленькая кнопочка отработала штатно, и в группу сопровождения цесаревича улетел тревожный сигнал.
Букингемский дворец, королевские покои
— Карл! — в комнаты к королю вбежала Аннабель Уэзер. — Карл, они идут сюда! Мой муж подготовил документ о твоем отречении, он…
Женщина растерянно металась по покоям, которые считала чуть ли не своими собственными, искала любовника и очень не сразу поняла, что в комнатах никого нет.
Он что… трусливо сбежал?
Не такое развитие событий, конечно, планировали консерваторы. Дворец гудел, как растревоженный улей, люди метались, то ли друг за другом, то ли друг от друга. Консерваторам нужен был Карл, чтобы подписать отречение. Но короля не было, и никто не знал, куда он делся. Даже его союзники оказались в неприятной растерянности — их лидер испарился, никого не поставив в известность.
Часть политиков требовала хоть кого-то отправить на переговоры с русскими. Того же принца Генри, например. Консерваторы ну очень настаивали, что это лучшая кандидатура. Получше короля будет.
О том, что переговоры стоит отложить, речи не шло — когда у тебя под боком военные корабли потенциального противника, а у тебя рыльце в пушку, нервировать этих русских медведей желания не имелось.
С другой стороны, всем известно, что Британия — царица морей! И с чего это она должна бояться каких-то балалаечников, приплывших на своих дырявых корытах? Как они вообще смеют что-то от нас требовать⁈
Никто так и не понял, кто вбросил эту мысль в бурлящую негодованием и жаждущую любой выгоды толпу придворных. Но почему-то фраза «Британия — царица морей» вдруг превратилась в «Отшвырнем русские корабли подальше от наших благословенных берегов!».
И пока принц Генри со своими союзниками, пользуясь отсутствием короля, организовывали временное правительство, стихийный приказ, взятый из воздуха, ушел к исполнению.
В то время, как одни люди на крошечном клочке суши делили корону неубитого короля, другие дали первый залп по потенциальному противнику.
Хотя звукоизоляция в комнате была прекрасная, князь Голицын чувствовал, что дворец гудит — вибрации в помещении не глушились. В отличие от магии и связи, конечно же. Андрей Прохорович понимал, что его засунули сюда из соображений — чтобы не мешался. Прибить ненароком дипломата во время дворцового переворота — это такое себе начало нового правления. Прямиком с коронации на войну с Российской Империей.
Но в то же время Голицын понимал, что оставаться во дворце так же опасно, как и в Лондоне в целом. Хорошо, если Иван
