Наемники — это те люди, за которыми нужен глаз да глаз, иначе разору от них будет не меньше, чем от самих долузсцев. Шорисир его полностью устраивал, и надо же такому случиться. Нелепая смерть.
А король требует голов долузсцев.
«Если уж не самих голов, то их ушей», — вспомнил он шутку короля Фрамона.
Хотя юмора в словах его величества мало: если что и отличает долузсцев от обычных людей — так это их уши. Мало того, что с тыльной стороны они сплошь поросли короткими, как щетина, волосами, так еще и мочки такой длины, что даже при желании их себе пальцами не оттянешь. И Эдвайстел, ухватившись за мочку правого уха, зачем-то потянул ее вниз. В остальном обычные с виду люди, разве что их поведение трудно понять.
Барону вспомнился случай двенадцатилетней давности, единственный, когда ему пришлось столкнуться с неуловимыми противниками.
Долузсцев тогда удачно прижали в каменной расселине, но Эдвайстелу даже в голову не пришло приказать своим людям их атаковать, хотя воинов у него было в несколько раз больше. Перекрыв вход в расселину, он рассчитывал продержать их там столько, сколько понадобится для того, чтобы долузсцы сдались. Не вышло, противники сразу пошли на прорыв.
И неизвестно, чем все бы закончилось, если бы не отряд арбалетчиков, изрядно потрепавший долузсцев до того момента, когда произошло само столкновение. В плен ни одного из них взять так и не удалось — они бились до последнего.
«Эх, — мелькнула в голове Эдвайстела крамольная мысль, но он тут же старательно ее отогнал, — будь у меня тысяча долузсцев, именно я, Эдвайстел, сидел бы сейчас на троне Фагоса».
Если судить по содержанию письма, Гамоль о его проблемах знает, и уж не потому ли он предложил обратить внимание на этого наемника? Его молодость? Когда самого Эдвайстела посвящали в рыцари, он был еще моложе. Конечно, сравнивать рыцаря и наемника, имеющего дела по большей части с обыкновенными разбойниками, ни в коей мере нельзя. Но и среди них попадаются редкостные экземпляры. Вот и этот производит самое хорошее впечатление. Взгляд Эдвайстела снова упал на варии.
«И все же ему не помешало бы вести себя почтительнее. Как будто бы и придраться не к чему, но создается такое впечатление, что этот наемник именно такую цель себе и поставил».
Ну что ж, скоро этот Дорван уже будет здесь, и во время беседы с ним Эдвайстел и примет решение. Перебивая его мысли, послышался новый стук в дверь. В комнату вошел слуга, доложив о том, что прибыл Дариус Дорван, утверждающий, что господин ждет его для разговора.
«Ну вот и отлично, как раз вовремя», — решил барон.
Войдя в комнату, Дариус прежде всего бросил короткий взгляд на стол, после чего уже отвесил поклон хозяину замка.
Увы, ответного послания, ждущего отправки, на столе не оказалось. Варии лежали именно так, как он их вчера и положил, к ним никто не прикасался. Из предметов на столе добавился только кинжал. Из тех кинжалов с длинным и узким клинком, что носят только рыцари, и именно их называют «кинжалами милосердия».
«Наверное, мало милосердия в том, чтобы добить раненого, — подумал Дорван. — Но не мне их судить».
— Что произошло вчера вечером в Аннейде? — без предисловий задал вопрос барон.
Дариуса подобный интерес не удивил. Барон — хозяин и в Аннейде, и во всех примыкающих к нему землях, так что о любом более-менее значимом событии ему сразу же должны доложить. Хотя что может быть значительного в том, что после ухода Дариуса Ториан не выдержал и немного погонял людей, сидевших за соседним столом?
Не сказать, чтобы очень погонял, — всего-то несколько выбитых зубов да сломанных носов. Убитых не оказалось, но стражу все же вызвали.
С одним из стражников Дорван и уладил проблему с помощью двух серебряных монет. Очень удачно получилось, что среди стражников оказался один из его знакомых. Он, кстати, к Дариусу подошел первым, когда Дорван, проснувшись от шума и услышав гневный рев Ториана, выскочил во двор корчмы прямо через окно.
— Гонорт! — окликнул тогда его стражник. — Признаешь?
Вглядевшись в лицо мужчины, Дариус даже вспомнил его имя.
— Что, Хельгир, спокойной жизни захотелось? — поинтересовался он.
И действительно, Хельгира он знал как одного из воинов котерии Шерлука Губы. Прозвище пошло из-за того, что его нижнюю губу когда-то развалили напополам, а затем она очень неровно срослась. Вспомнив о Шерлуке, Дариус сразу вспомнил и об Элике: будет ли она любить его по-прежнему, если с ним случится что-нибудь подобное?..
Хельгир в ответ рассмеялся:
— Да, хватит мне уже веселой жизни, достаточно хлебнул. — И тут же сменил тему: — Нет, ну как ты его — одним ударом без башки оставил. Эх, — вздохнул он. — Знать бы, что все так закончится, сколько монет я бы заработал, если б на тебя поставил… — Он снова вздохнул с явным сожалением. Затем толкнул Дорвана в бок: — Скажи, Дариус, ведь тогда, с Муниром, тебе просто повезло, а?
— Конечно повезло, — легко согласился Дариус. — Мунир мог оказаться и в два раза выше, я бы и в прыжке до его шеи не достал. И что тогда делать?
Хельгир хохотнул и в ответ на просьбу Дариуса все уладить легко согласился, но от денег отказываться не стал.
Захмелевший Ториан на вопрос гонорта, зачем он затеял драку, обещал же вести себя спокойно, ответил:
— А что бы ты сам сделал, если бы тебе в лицо заявили, что фаронгские воины только с бабами на сеновале воевать умеют, да и то не всегда, а иной раз и сами бабами становятся. Как тебе такое?
Дариус пожал плечами. Что бы сделал? Да ничего, наверное. Подумаешь, какое оскорбление. Возможно, порвал рот от уха до уха. Все очень просто — сначала необходимо выбить дух ударом в живот, а затем уже большими пальцами… Или ухо оторвал, это еще проще, даже бить не надо. Ухватился пальцами да резко так вниз, прижимая руку к голове — оторвется, как миленькое. Тут ведь все от настроения зависит.
Изменился Ториан после смерти жены, жестче стал, злее. Раньше он словами повернул бы дело так, чтобы над оскорбившим его человеком вся корчма смеялась, и как будто бы докопаться не до чего.
— В общем, так, Ториан. Те два серебряка, что страже ушли, из твоей доли вычтутся.
Ториан бесшабашно махнул рукой: подумаешь, два серебряка. Однова живем!
— И еще, спасибо тебе, брат.
— А это-то за что? — Тор неподдельно удивился.
— За то, что драку в самой корчме затевать не стал, а то и всех денег не хватило бы с хозяином рассчитаться…
— Все уже улажено, господин Эдвайстел: ни корчмарь, ни стража претензий не имеют, — решил не вдаваться в подробности Дариус. Если уж барону доложили о произошедшем в корчме, то он и сам все знает. Не выдержав, снова бросил взгляд на стол: вдруг письма он просто не заметил?
