— Яда не могло быть в этом вине? — спросила Арма Кая, принюхиваясь к аромату пирога, когда деревня осталась позади, и даже Шувай спустил с плеч детвору, которая помчалась обратно в деревню, сверкая пятками.
— Яд был, — обернулся Кай, но тут же засмеялся. — Но не тот, о котором ты подумала. Другой яд. Искушение радостью и теплом. Уютом и добротой. Самый опасный яд и самый действенный.
— И какой же сиун это придумал? — прошептала Арма.
— Не знаю. — Он пожал плечами. — Мало что знаю, скоро предел, дальше которого я не ходил. Но думаю, что придумать подобное способен был каждый, но по настроению — только твоя мать. Точнее, сиун твоей матери. Ты заметила, как солнечно было в деревне? А ведь твоя мать — Хисса — богиня солнца, любви, рождения. И сиун ее — солнечный свет. Или забыла, как она уходила в Зене пятнадцать лет назад?
Арма остановилась, замерла, борясь с искушением побежать назад, чтобы бродить между этих добрых людей и искать, искать родное лицо.
— Мою мать звали не Хиссой, — сказала она, надувая губы. — Это ты назвал ее Хиссой. Она же была тенью Хиссы. Пеплом. В Зене ее звали Таваной. Послушай. А если она и вправду там, в деревне?
— Пошли. — Он взял ее за руку. — Там даже сиуна ее нет. Это только прикидка. Нас испытывают, понимаешь? Ничего, поймешь. Скоро. Вот поднимемся на холмик перед скалами, за рощей — сразу все поймешь.
За рощей все кончилось. На холм спутники поднимались, весело переговариваясь между собой, прикидывая, что скоро полуденный привал, и вряд ли что может быть лучше, чем присесть на мягкой траве, но на вершине холма разговоры смолкли. Обратная сторона его была мертвой. И все, что увидели их глаза за холмом, тоже было мертвым. Мертвая земля, усыпанная острыми обломками мертвого камня, так что ни прилечь, ни присесть. Мертвые скалы впереди без единого куста, без единого деревца. И почему-то не желтоватое, а серое небо. Замер отряд на гребне, остановился в безмолвии. И Непиш встал впереди в полусотне шагов, оглянулся, словно и сам усомнился, пойдут ли за ним ведомые?
Не сговариваясь, спутники обернулись. И Арма посмотрела назад, вдохнула запах сдобы и печеного мяса, вина и свежести. Взглянула на раскинувшуюся за спиной обильную землю. Впитала все еще доносящийся, едва слышный распев.
— Молотила баба, молотила, а как вымолотила, так и молоток уронила, — в сердцах бросил Шалигай. — Муженек под горячую руку попал.
— Пил, что ли? — переспросил Эша, вызвав грустные смешки, но голос подал Кай:
— И так будет еще не один раз, и не десять раз, а до конца жизни. Кто со мной, идем. Есть на ходу, привала пока не будет.
К полудню, когда отряд миновал безжизненное плоскогорье и начал подниматься, обливаясь потом от жары и сухости, в гору, запахло тленом, и когда Кай, обогнув очередную скалу, остановился, Арма сразу поняла, что впереди препятствие, и сама остановилась, едва не прижавшись щекой к плечу зеленоглазого.
— Вот они, ребятки, — пробормотал Тару. — Однако хорошо, что не с копьями.
Тропа, прежде чем сузиться перед крутым подъемом до пяти шагов, разбегалась за скалою на все двадцать, и именно там отряд ожидали мертвые воины. Вся сотня стояла недвижимо на расстоянии полета дротика. По десять меченосцев в ряду, ряд за рядом, и покрытые пятнами ржавчины клинки в их руках казались еще более ужасными, чем затянутые тканью лица. Непиш, не останавливаясь, дошел до первого ряда, мертвые раздались, оставляя проход, и сомкнулись, пропустив проводника.
— Ушел, — удивилась Теша. — Может, и нас так пропустят?
— Сомневаюсь, — с усмешкой выдохнула Илалиджа.
— Подождет нас с другой стороны, — объяснил Кай. — И правильно, нечего мешаться.
— Однако для него эти мечники что-то вроде придорожных столбов, — заметил Тару.
— Ну, вот и потеха, — потянул из ножен меч Вериджа.
— Снимайте мешки, — скомандовал Кай. — Прорываться бесполезно, эти не отстанут. Будем рубиться.
— А если вернемся в деревеньку? — поинтересовался Шалигай. — Все равно не отстанут?
— Не вернемся, — отрезал Кай. — И луки снимайте, этих протыкать без толку. Или рубить головы, или подсекать руки или ноги.
— А вот это мы еще посмотрим, — прищурилась Илалиджа.
Она взметнула короткий, выполненный из какого-то странного дерева лук, натянула тетиву так, что наконечник длинной, в два локтя, стрелы коснулся стиснувшей ложе ладони, и отпустила. Удар был хлестким. Стрела вошла точно в лицо среднего воина в первом ряду, прошла его насквозь, до оперения, качнула назад и пришпилила к воину, стоявшему во втором ряду.
— Ну как? — усмехнулась Илалиджа.
— И ни звука, — прошептал Шалигай.
Мертвые шевельнулись, первый ряд сделал шаг вперед, задние ряды отступили, увеличивая расстояние. Насаженный на стрелу воин из второго ряда уперся в спину переднего и толчком снял его со стрелы. Из глаза раненого поползло что-то черное, но он безмолвно занял место в строю.
— Я иду первым, — сказал Кай, вытаскивая из ножен серый меч. — Иду по правому краю тропы. За мной Вериджа. Десять шагов сзади, два — левее. За ним на таком же расстоянии Тиджа. Судя по всему, с копьем ты управляешься как с мечом, придется потрудиться. За тобой Шалигай. Не жмурься, хиланец, я видел, как ты ставишь ноги, справишься. Тоже десять шагов назад, два шага левее. Вот и вся тропа. Вторым рядом, — Кай посмотрел на Арму, — ты.
— А у нее-то где меч? — нахмурился Тару.
— Есть у нее меч, — ответил Кай. — За Армой Лилай, потом Течима, за ним Шувай.
— У меня молот, — прогудел мейкк.
— Бей сверху, не ошибешься, — посоветовал Кай. — Эша, Тару, Теша, Илалиджа, Усанува — сзади.
— Зачем это все? — покачал головой Тару.
— Проверка, — объяснил Кай. — Правитель вот этих молодцов просто решил размяться, думаю. Посмотреть, кто чего стоит.
— А ведь хороший мужик был, стоящий, — пробормотал Шалигай. — Да что толку, сказала ушлая хиланская торговка, вынося во двор пьяного гвардейца.
— Ну, начали, — сказал Кай.
Зеленоглазый пошел к рядам мертвых обычным шагом, перебрасывая меч из руки в руку, словно прогуливался по рыночной площади, через десять шагов за ним двинулся Вериджа, так, как должен идти настоящий воин — не слишком быстро, не отталкиваясь от полотна дороги, а словно прирастая к нему с каждым шагом. Затем Тиджа. Затем Шалигай. А зеленоглазый тем временем почти уже дошел до первого ряда мертвых воинов, и их ржавые мечи взметнулись одновременно вверх, как будто всех их держала одна рука. Но там, где только что был Кай, вдруг словно взметнулся вихрь, закрутился смерч, и в сторону от этого смерча сначала отлетела отрубленная рука с мечом, потом покатилась чья-то голова, и уже через секунду Арма поняла, что Кай рубится уже со вторым рядом мертвых, услышала странный рев, который начал издавать Вериджа, поняла, почему лица убитых в мугайской деревне наполнял ужас, и уже сама выдернула, извлекла из внутренностей посоха желтый клинок и пошла вперед, где закручивался смертоносный круговорот.
