Все расхохотались — но Ире, разумеется, было не до смеха. Она так и осталась сидеть в изумлении от случившегося со вздетыми руками.
— Иришка, — первым нашелся Толик, достал из кармана свой сотовый. — Вот, звони. Только, пожалуйста… Он у меня здесь единственный.
— Сейчас… — Она начала набирать домашний номер, но вовремя спохватилась, вернулась назад, вставила код страны и города, закончила набор. — Алло, мама? Это я, Ира… Со мной все в порядке… Ты не беспокойся, все в порядке, я цела и невредима. Тут глупости всякие в новостях говорят. Ты не смотри, у меня все хорошо!.. Все, целую. А то роуминг дорогой.
Она отключилась и облегченно перевела дух:
— В Москве ничего подобного еще не передавали.
— Новость свежая, а в первопрестольной уже вечер, — прокомментировал Антон. — Ленты с утра сверстаны, их никто переделывать не станет. Вот завтра с утреца можешь в выпуск и попасть.
— Но я ведь жива! Нужно предупредить, что все это глупости!
— Кого? — Толик пожал плечами. — Ладно, перед сном еще раз свяжешься и скажешь родителям, чтобы на мой номер звонили, если беспокоиться начнут. Твоя симка, подозреваю, уже мертва.
Вечером оказалось, что они позвонили очень кстати: фотография Ирины и ее трагичная история попала на экраны всех новостных выпусков. А потом родители напоминали о себе еще раза три, прежде чем окончательно успокоились и поверили, что с дочкой все в порядке. Ведь об издевательствах арабов над девушкой вспоминали несколько дней, прежде чем шумиха сошла на нет.
И все-таки материнское сердце оставалось не на месте — родители встречали дочь прямо у таможни, а встретив, долго трогали, гладили и омывали слезами. Тем временем небольшая компания друзей, с которой Ира провела две недели в Париже, бесследно растворилась среди снующей в Шереметьево толпы. Девушка даже не заметила — встречали их тоже, или бывалые туристы отправились в город сами.
Впрочем, так, наверное, и должно было случиться. Парижская сказка закончилась. Она была волшебной и нежной, чарующей и вдохновенной — но всего лишь сказкой. Ее нужно запомнить, как чудесный сон, а не тосковать об утрате. Сказка закончилась. Пора возвращаться в реальный мир.
В реальном же мире, дома она обнаружила несколько открыток с соболезнованиями родителям и потому сразу взялась за телефон, пытаясь прозвониться на телестудии и в редакции газет из списка, собранного на трех первых страницах «Яндекс-поиска». Однако, задача оказалась совсем не простой. Контактные телефоны, что указывались на сайтах, постоянно были заняты, и только в середине дня Ира смогла пробиться в одну из газет.
— Редакция слушает, — лениво ответил ей какой-то парень.
— Добрый день! Это говорит Ирина Савельева.
— Что за Савельева?
— Неделю назад вы сообщили о моей смерти. А я жива!
— Ну и что?
— Как «что»? Я жива! Вы обязаны дать опровержение.
— Обратитесь в отдел платных объявлений, — ответил парень и повесил трубку. И больше прозвониться по этому номеру она уже не смогла.
В другой газете к ней отнеслись более внимательно. Правда, после угрозы обратиться в суд за клевету.
— Очень хорошо, Ирина, — вежливо ответили девушке. — Насколько я помню, известие о вашей смерти пришло по каналу «Евро-ньюс»? Я с вами полностью согласна, клеветников вы должны наказать. Обращайтесь по месту регистрации «ньюсменов». А мы всего лишь перепечатали их информацию. Желаю успеха.
Через час очень похожий ответ она получила в другом месте:
— Информация о вашей смерти пришла от агентства «Рейтер». У вас есть источник, подтверждающий ваше выживание?
— Я сама источник! Я жива!
— То есть, ни один из авторитетных источников эту информацию подтвердить не может? До свидания, девушка.
Вечером она все-таки пробилась на «Теленовости», где напоролась на суровую, хмурую женщину:
— Как вам не стыдно, девушка, пиариться на чужой крови! — отчитали ее. — У людей случилась страшная трагедия, а вы хотите мелькнуть на экране, нагло пользуясь чужим горем. Неужели у вас не осталось ни капли совести? Кем же нужно уродиться, чтобы так поступать?
После этого она больше никуда не звонила а, распечатав фото с одного из сайтов, отправилась в Останкино — и долго толкалась у бюро пропусков. Назвать имя человека, к которому она должна пройти, Ира не смогла. Ни один из корреспондентов, известных по экрану, подтвердить выписку пропуска невесть кому тоже не соизволил. Имя Ирины Савельевой уже утонуло в архивах и интереса не вызывало.
Отчаявшись, она не придумала ничего более умного, кроме как зарегистрировать свою страницу в «Живом Журнале», поместить фотографию там и написать, что она жива, а также обновить этим сообщением страницу в «Контакте».
В «Контакте» три подружки откликнулись поздравлениями, в «жиже» на информацию не отреагировал вообще никто.
Отчаявшись привлечь внимание, она прошлась по лентам самых популярных блоггеров, помещая сообщения под кричащим заголовком: «Телевиденье врет!».
Реакция последовала уже через минуту. Примерно два десятка собеседников обозвали ее «исламистской подстилкой, желающей отмазать дружков от убийства». Причем это был самый вежливый из ответов.
Чтобы дискутировать таким образом, у Иры не хватило ни злобы, ни знания матерных выражений. Она просто заперлась у себя в комнате с бутылкой «Мадеры» и накрылась одеялом с головой. Так и заснула — заплаканная и в одежде.
Поутру она хотела сделать еще попытку — но обнаружила, что и в «Контакте», и в «ЖЖ» ее регистрация аннулирована по причине «нарушения пользовательского соглашения». А еще по электронной почте пришло предупреждение, что за распространение материалов, разжигающих межнациональную рознь, она может быть привлечена к уголовной ответственности.
На кухне зазвонил телефон.
— Иришка, это тебя! — крикнула мама.
— Что? Уже? — устало удивилась Ира, прошлепала к ней, взяла трубку. — Алло?
— Привет! — прошептали в трубке.
— Привет, — отозвалась она.
— Я могу к тебе подъехать?
— Приезжай.
— А адрес скажешь?
Ира послушно продиктовала и повесила трубку.
— Кто это был? — спросила мама, вытирая у раковины тарелки.
— Не знаю, — пожала она плечами. — Какая разница, если я все равно мертвая?
— Доченька, — отложила мама посуду. — Ты слишком близко принимаешь это к сердцу. Цела — и слава Богу. Лучше сходи, свечку в церкви поставь, что обошлось.
— Ну, почему так, мама? Как вранье какое — так оно со всех сторон как из ведер льется. А если правду попытаться сказать — то я и блядь, и подстилка, и на крови пиарюсь? Почему так происходит? Откуда вся эта дрянь валится, зачем? Кому это надо? — Девушка почувствовала, что глаза опять набухли слезами.
