Глава 2
1
Утро 2-го июля 1942 года выдалось спокойным, солнечным и очень теплым днем. Маленький жаворонок поднялся в небо ни свет, ни заря и сейчас летал и кувыркался над головой советского сержанта Артура Любимова, который лежал на земле головой на кочке и лицом в небо, наблюдая за выкрутасами в небе этого небесного чуда. Маленькая птичка то носилась кругами, то падала к земле, то стремительно взмывала ввысь в небо, своей утренней песней приветствуя наступающий день в его жизни. А рядом с Артуром Любимовым на земле лежал еще один русский сержант Алексей Карпухин, который, прикрыв глаза, вслушивался в утреннюю песню этой замечательной русской птицы.
А может быть, они все-таки не прилетят? — Вдруг спросил Алексей Карпухин, прислушиваясь к неожиданно появившемуся в это утро какому-то странному писку комаров.
Но это, разумеется, был не комариный писк, вдруг осознал Артур Любимов!
Но Алексей Карпухин все прислушивался и прислушивался к этому звуку, а затем тяжело поднялся на ноги и побрел к своему, ставшему почти родным бронеавтомобилю sd.kfz.234.2 "Пума". Вслед за ним поднялись два молодых оболтуса, которые не прислушивались ни к комариному писку, ни наблюдали за полетом жаворонка в небесах, а просто кемарили под утро после тяжелой ночи. Они бодрым шагом шли вслед за бывалым сержантом и, если судить по их лицам, то им сейчас все было нипочем.
Эти оболтусы были чуть-чуть моложе своего командира, но они еще по-настоящему не воевали и, может быть, поэтому сейчас им было не так страшно умереть в этом бою в эти свои совсем молодые годы.
А комариный звук теперь напоминал звук летящего шмеля. Жаворонок же прекратил свое утреннее пение и куда-то пропал.
Артур приподнялся на локтях и, прищурив глаза от яркого солнца, наблюдал за тем, с какой неохотой и нежеланием его лучший друг Алешка залазил на место механика-водителя бронеавтомобиля. А Пашка уже сидел на командирском сиденье башенки и, пооткрывав ее боковые амбразуры, чтобы его и его друга обдувал хотя бы слабый ветерок в те моменты, когда он будет стрелять из пушки бронеавтомобиля.
Увидев, что Артур Любимов за ним пристально наблюдает, Пашка поднял вверх руку и через горловину верхнего люка успокаивающе помахал ему в ответ своей рукой. Алексей Карпухин запустил двигатель, но сейчас даже этот новый звук заработавшего двигателя "Пумы" уже не мог заглушить звука работы двигателей многих Юнкерсов-52, которые с какой-то туповатой грацией проплывали над полем. Они заходили в разворот для того, чтобы отцепить буксировочные канаты и позволить средним планерам "Gotha 242" совершить самостоятельную посадку на это поле.
Тогда Алексей Любимов в свою очередь поднялся на ноги и в несколько скачков добрался до своего окопчика, который ночью вырыл в том месте, где по его предположению должен был приземлиться планер с офицером, который должен был командовать этой операцией. На бруствере окопчика уже лежала готовая к бою автоматическая винтовка Штанге FG-42, которой он прозанимался практически всю ночь напролет, доводя ее до ума. И в этот момент произошло событие, которое в памяти Артура Любимова будет храниться до самого последнего дня его жизни. В небе над ними начало происходить расцепление самолетов и планеров, один за другим на землю валились буксирные канаты.
Тут дико взревел двигатель и из капонира на поле, на которое должны были приземляться планеры вражеского десанта, вдруг выполз бронеавтомобиль Sd.Kfz.232.2 "Пума". На краткое мгновение он замер в самом центре поля, а затем поднял в небо ствол своей тридцатимиллиметровой пушки, тотчас же прогукала первая очередь этой, казалось бы, не очень-то страшной пушки, если судить по ее калибру, разумеется… Очередь в несколько снарядов вспорола животы снижающегося Юнкерса-52 и буксируемого им планера "Gotha 242". Самолет и планер даже не упали, они оба встали на левое крыло и просто врезались в землю, мгновенно превратившись в две кучи мусора. Падение с высоты в тысячу метров мгновенно убило все живое, и экипаж Юнкерса-52 и взвод парашютистов, а эхо последующего взрыва разнесся по всем окрестностям.
С этой минуты тридцатимиллиметровая пушка "Пумы" гукала практически, не переставая, а в промежутках между пушечных очередей вел огонь пулемет МГ-42 с телескопическим прицелом. К сожалению, прямых попаданий в самолеты буксировщиков больше уже не происходило, а Юнкерсы-52, освободившиеся от десантных планеров, вдруг начали атаковать свой же sd.kfz.234.2 "Пума". Слава богу, что у этих транспортных самолетов не было современных крупнокалиберных пулеметов, но и своими старенькими МГ-15 они заставили Алексея Карпухина много двигаться по полю, уклоняться от их пулеметного обстрела. А тридцати миллиметровая пушка бронеавтомобиля все продолжала гукать и гукать, уже два приземлившихся планера горели ярким пламенем, но, к сожалению, парашютистов в них уже не было.
Приземлилось, примерно, около десяти планеров. В воздухе продолжало находиться примерно такое же количество планеров. Эти планера один за другим продолжали приземлять на поле. По полю тут же заструились, перебегающие от одного к другому укрытию цепочки немецких парашютистов. Они занимали боевые позиции, чтобы обеспечить посадку все еще остающимся в воздухе десантным планерам, а также дать своим боевым товарищам собраться в боевое соединение.
К этому времени "Пума" Алексея Карпухина из-за большого количества приземлившихся на поле планеров, была резко ограничена в пространстве для маневрирования на этом поле, бронеавтомобиль уже негде не мог легко уклоняться от внезапных обстрелов на этом поле боя. Тогда Алексей Карпухин перешел к второму варианту ведения боя, он вывел бронеавтомобиль на дорогу, которая как бы пролегала между полем с немецкими парашютистами и обоими зданиями штаба Западного фронта, которые находились в восьмистах метрах от этой дороги. "Пума" начала взад и вперед курсировать по этой дороге, пушечно-пулеметным огнем не позволяя немецким парашютистам преодолеть эту дорогу.
Артур Любимов с нескрываемым любопытством наблюдал за действиями немецких парашютистов. Он сразу же заметил и обратил свое внимание на то, что командир вражеского десанта грамотно действовал с самого момента приземления. Он осуществил посадку планеров таким образом, чтобы садящимися планерами вражеский бронеавтомобиль вытеснить с поля боя, позволить своему десанту высадиться с наименьшими потерями. И немецкий майор, командир этого авиадесанта, весьма преуспел в этих своих целях, Алексей Карпухин был вынужден отойти на новую позицию.
А Артур Любимов продолжал наблюдать за тем, как немецкие парашютисты быстро сливались в отделения, взвод, роту и батальон. Он не поверил своим глазам, когда увидел, что в немецком авиадесанте прибыл целый батальон парашютистов, которые уже через пять минут начали организованными подразделениями выдвигаться к дороге, пересекая которую можно было бы попасть к штабу Западного фронта.
