Номер в гостинице оказался не ахти какой, но имел джакузи и предварительно оплаченное обслуживание. Подполковник Динго перед расставанием с офицерами-черномундирниками, встречавшими и сопровождавшими нас, отвел их в коридор, о чем-то пошептался с ними, и они мгновенно исчезли. Но не успели мы осмотреться в номере, как они снова появились и сейчас стояли перед нами, улыбающиеся, держа руки за спиной и что-то пряча. Затем они поздравили нас с присвоением очередных воинских званий и награждением Железными крестами и, улыбаясь, протянули нам погоны полковника и подполковника Люфтваффе. Они оказались неплохими ребятами, помогли нам укрепить погоны на наших старых кителях. Мундиры полковника и подполковника немного отличались от мундиров капитанов, которые сейчас были на нас, поэтому ходить в полковничьих или подполковничьих погонах в капитанских мундирах походило на бельмо на глазу для опытного офицера. Но мы в данную минуту ничего не могли с этим поделать. Так как мы находились в чужом городе, то нам было трудно найти портного, который за два выходных дня смог бы пошить два мундира — полковника и подполковника Люфтваффе. Поэтому мы и пошли этим путем, прикрепили новые погоны на старые мундиры. А шарфюреры СС[7] достали из-за спины бутылку французского коньяка, которую мы и распили с ними вместе, обмывая наши новые звания и награды.
Когда за ребятами захлопнулась дверь — служба есть служба, и даже элита элит войск СС не могла манкировать своими обязанностями, — мы с Динго осмотрели наш гостиничный номер. В нем было три комнаты, в одной с большой кроватью решил расположиться я, как старший по званию, в другой — подполковник Динго, а третью комнату мы использовали в качестве гостевой или столовой. Чтобы нагулять аппетит, а главное, показаться перед людьми в новом качестве, мы с Динго решили немного прогуляться перед ужином.
Война изменила столицу и сказалась на ее жителях: исчезли яркие краски с улиц и площадей города и веселые лица людей, бесследно исчезли смех и шутки. До войны берлинцы каждый вечер покидали дома и квартиры, чтобы прогуляться, продемонстрировать соседям достаток в жизни или показать, какие у них замечательные дети. Сегодня на улицах столицы в гражданской одежде нам встречались только пожилые люди или совсем старики, на губах которых застыли каменные улыбки, а в глазах поселилась вечная тревога, а вся молодежь переоделась в зеленую солдатскую униформу. Сами дома и улицы столицы мало чем изменились, в некоторых районах даже появились новые только что построенные здания с разнообразной и причудливой архитектурой, но серый фон войны скрывал или полностью нивелировал красоту этих архитектурных форм.
Во время нашей прогулки по улицам столицы мы вели себя как нашкодившие щенята, весело смеялись, шутили и даже приставали к прохожим женского пола. Когда на нашем пути встречалась девушка, то подполковник Динго пытался познакомиться с ней и взять у нее номер мобильного телефона. Несколько лет назад от таких девиц или от сопровождающих их молодых парней за подобное обращение Динго наверняка получил бы по мордасам, а сегодня не происходило ничего подобного. Прежде всего, все встретившиеся на нашем пути девицы были одни, никто их не сопровождал, они молча стояли перед нами, опустив руки и глядя в землю, а мы громко на всю улицу смеялись, шутили и пытались их расшевелить, предлагая им провести с нами вечер. К тому же и мы сами были молодыми ребятами, нам еще не исполнилось и тридцати лет, да и мы были еще в таких высоких воинских чинах, как полковник и подполковник!
Я еще не отошел от гибели Смугляночки, поэтому на этих девиц обращал мало внимания, а Динго веселился от всей души, вводя в глубокое смущение встречавшихся нам девчонок. В конце концов мне надоела эта бессмысленная игра в пустые слова, я развернулся и решительно зашагал обратно в гостиницу. Удивительно, но подполковник Динго быстро распрощался со своей очередной жертвой и последовал за мной.
Вестибюль гостиницы был переполнен людьми в черных мундирах. Я попытался найти свободное место в ресторане, чтобы поужинать, но свободных мест не было. Раздраженный и раздосадованный, я направился к лифту, чтобы подняться к себе в номер, но дорогу мне преградил какой-то мальчишка в черном мундире, который при виде меня задрал нос и глумливо осведомился, что этот червяк, которому положено только ползать, делает в этой столичной гостинице. Я не сразу сообразил, что под этим словами сопляк в мундире младшего офицера войск СС имел в виду, ведь я тоже был в военной форме, да и к тому же на моих плечах красовались погоны полковника. Но осмотревшись кругом, я понял, что я оказался единственным офицером в голубовато-серой форме Люфтваффе в этой толпе людей в черной форме. Как только осознание этого факта достигло моего головного мозга, правый кулак вылетел из кармана дождевика и со всего размаху врезался в лицо сопляка. Под кулаком что-то хрустнуло, а по лицу парня потекли тонкие струйки крови, и нос стал стремительно опухать, превращаться в крупную картофелину. Глаза мальчишки округлились, он прижал руки к разбитому носу, а когда отнял и увидел на них кровь, то закачался от ужаса и чуть не свалился в обморок. А я степенно продолжил свой путь к лифту, люди же в черной форме расступались передо мной, освобождая путь.
* * *
В номере было тепло и спокойно. Я повесил дождевик на вешалку и прошел в гостевую комнату, стол в которой был заставлен тарелками со свежими закусками, салатами, рыбными и мясными блюдами. Стычка в вестибюле гостиницы оставила грустный осадок, а на душе поскребывали кошки, ведь было неприятно бить по лицу… мальчишку, хотя он и был в мундире. Чтобы облегчить душу, из пузатой бутылки с непонятной надписью на этикетке я наполнил бокал янтарной жидкостью и одним глотком проглотил ее.
Затем прошел в туалетную комнату, где долго приводил себя в порядок. Услышав в гостевой комнате женский смех, я решил выяснить, кого это Бог послал нам в гости. Разумеется, этих трех женщин нельзя было назвать божьими посланницами, они очень напоминали тех девушек, которых недавно подполковник Динго останавливал на улице и набивался к ним в знакомые. Обратив внимание на мое появление, три девицы привстали со стульев, на которых сидели и щебетали между собой, сделали книксен и вежливо представились мне:
— Элиза.
— Эмма.
— Брунгильда.
Гостьи назвали одни только свои имена, ни словом не упомянув о воинских званиях или личных воинских номерах, что, по всей вероятности, означало, что все они гражданские лица. Я мрачно кивнул в ответ на их приветствия и, ни слова не говоря, прошел к столу и из той же пузатой бутылки налил себе еще один бокал янтарной жидкости и так же лихо опрокинул его. Девушки вежливо и хором произнесли:
