«Возвращайся на Якиманку», – это еще зачем, что она там забыла? Но звучит как приказ, а приказы не обсуждаются, значит… Значит, Катерина обязательно его выполнит, если только она уже не в старом сушкинском доме или на пути к нему, уж больно резво они все подорвались следом за своим вожаком. Но почему именно на Якиманку? Понятное дело, что история с уничтоженным немецкой бомбой домом и потерянными документами – это туфта полная, но тогда получается, что в этот дом ее поселили не просто так. «Бред какой-то», – Стас смотрел на экран навеки умолкшей «нокии» и пытался разобраться с хаосом в своей голове. И ничего не получалось, не вязались у него воедино агент диверсионно-разведывательной группы немецкой разведки и вросшая в землю, проеденная мышами сушкинская усадьба. «Возвращайся и все закончи» – что именно закончи? А может быть – кого? Да ерунда это все, там обычные люди живут, одинокие, напуганные, уставшие от войны и неизвестности, таких в Москве сотни тысяч. И все же…
Тонкий звон металла о металл Стас услышал еще до того, как ключ коснулся ячейки замка, положил мобильник на место, выскользнул из комнаты и мухой пролетел по коридору «к себе». Под тихий скрип входной двери рухнул на диван, вытянулся и отвернулся к стене, прикинулся, что спит, и спит давно. Даже не шелохнулся, услышав за спиной шаги, хоть и знал, что человек в комнате в любой момент может прикончить его легко и непринужденно. А сам прислушивался к каждому звуку, каждому шороху и треску, услышал голос Катерины и выдохнул облегченно – здесь стерва, тоже ждет чего-то. Стас открыл глаза и смотрел на кожаную обивку дивана перед носом, потом услышал, как закрылась соседняя дверь и как скрипнул стул – это агент занимал позицию у входа. Но кто именно это был, Стас не видел, да и надобности пока в этом не было, кое-что более важное вышло на первый план, и с этим требовалось разобраться в первую очередь.
И как только закрыл глаза, увидел Юдина: тот улыбался снисходительно и высокомерно, не двигался, Стас долго смотрел на него, пока не сообразил, что созерцает не саму тварь из плоти и крови, а его фото на экране ноутбука. Взяться сему девайсу здесь и сейчас было неоткуда, поэтому Стас открыл глаза и понял, что все же заснул, отключился на пару минут. И чтобы сонной одури не поддаваться, представил себе, в цвете и объеме, как произойдет эта долгожданная их встреча. Получалось следующее: близко точно не подпустят, Юдин для абвера более ценен, так что его будут беречь, охрану приставят, и шанс придушить кровника равен нулю. От Кондратьева избавятся через пару минут после того, как он опознает своего врага, следовательно, надо сматываться и попытаться самому найти Юдина.
Стас перевернулся на спину, глянул вбок – у двери сидит неизменный Вася, и вроде как спит, откинувшись к стене, но это, граждане, обман зрения. Агент бдит и ловит каждый звук, что со стороны дивана доносится, и мигом примет меры, ежели почует неладное.
Мысли в голове кружились самые разные, Стас чувствовал, что не успевает, что его точно бессовестно вытолкнули на развилку и орут в ухо: иди, но куда именно – объяснить забыли, а выбор надо делать немедленно. Расклад пока получался такой – после встречи с Юдиным ему не жить, это не обсуждается, поэтому если сейчас он останется здесь, то умрет через пару-тройку дней. А если нет, то… тоже умрет, ибо сделается врагом номер один и для абвера, и для НКВД, а от них от всех не уйти, как от того снайпера: будешь бегать – умрешь уставшим. И что получается?..
«Уходить, уходить немедленно, подальше отсюда, куда угодно, но любой ценой вырваться из этой квартиры, тогда у тебя останется шанс». Стас смотрел в потолок. Мысли все до одной исчезли, сделали свое дело и пропали, он и сам не заметил, как оформилось верное решение, и знал, что будет делать дальше. Дождаться, когда Катерина выйдет отсюда, догнать и все из нее вытрясти, должна же она знать хоть что-то, недаром четверть часа наедине с начальством ворковала. И остановить ее, что бы она ни задумала, убить, если потребуется.
«Зачем? – ворохнулось в нем. – Пусть сделает свое дело, ты возьмешь ее на финише, просто подождешь рядом с домом…». И тут пошла новая картинка: самолет, фонтаны земли и грязи, потом череда домов, грохот, облако пыли и обломков, дымящиеся руины, кровь, смерть. И никто, кроме него, во всем городе не знает об этом. Люди спят, ждут с фронта близких, плачут, вкалывают по двадцать часов в сутки, не ожидая удара в спину, последнего удара, от которого уже не оправиться. «Кроме меня некому», – поднялось вдруг внутри, и Стас едва сдержался, чтобы не выдать себя резким движением или звуком. Агент начеку, надо переиграть его, обмануть, заставить поверить, что «объект» ничего не знает и что он вообще дрыхнет, как сурок, и ему плевать на разборки сверхдержав. А чувство внутри росло, крепло, чувство нереальной, космических масштабов ответственности, чувство, что он может спасти если не мир, то уж город точно, плохой, хороший – неважно. И сразу вдруг спокойно стало, спокойно и легко, как всегда бывает, когда точно знаешь, что делать дальше.
А спать, между тем, хотелось зверски, голова стала тяжелой, в глаза точно песка насыпали, Стас закрывал их на несколько секунд, и снова упорно таращился в спинку дивана. Повозился, будто укладывался поудобнее, лег на живот, подложив руку под голову и поминутно смотрел на часы. Стрелки как приклеили к циферблату, они двигались еле-еле, и секундная, казалось, делала полный оборот не за минуту, как положено, а за десять. Вася у двери не шевелился и, кажется, даже не дышал, сохраняя полную иллюзию своего отсутствия в комнате. Одиннадцать часов вечера, половина двенадцатого, полночь, первый час ночи – по-прежнему ничего не происходило. Обитатели коммуналки давно успокоились и разбежались по своим комнатенкам, редко-редко слышно, как прошмыгнет кто по коридору в сторону уборной и обратно, и все, квартира после полуночи как вымерла.
Стас повернулся на бок и смотрел в стену перед собой, на очертания придвинутого к обоям стола, на дверь, рядом с которой устроился Вася и за эти полтора часа даже положения не переменил. Как сел, привалившись спиной к стене и вытянув ноги, так и окаменел, засунув руки в карманы пиджака.
Стас повозился на диване, поднес руку с часами к глазам – половина первого ночи, а в квартире по-прежнему тишина, Катерины не слышно и не видно. Чего она ждет, интересно, ей же ясно сказано – сегодня же, чего тянуть? Или уже давно смылась, через окно, например, и в эту самую минуту подходит к сушкинской усадьбе, и через мгновение-другое грянет череда взрывов, а он лежит, и в потолок смотрит? Вернее, не в потолок, но сути это не меняет…
