Вазген, Ирма и большая часть солдат ушли выполнять приказания, а Кухулин, постояв несколько минут и велев окружающим его солдатам ничего не бояться и ничему не удивляться, вдруг издал жуткий вопль. Несколько секунд спустя откуда-то издалека раздался протяжный рев. Ленора, осознав планы любимого, подбежала к нему, заглянув в глаза:
– Позволь мне вместо тебя… – шепнула она.
Кухулин помолчал с минуту, а затем спросил:
– Знаешь, почему на Безымянке я лично расстреливал твоих подельников?
Ленора покраснела, потупившись.
– Потому что я возглавлял операцию и нес личную ответственность за каждого убитого, как врага, так и друга. Вот и сейчас я несу ответственность за всех тех, кто погиб в этой войне, и не время мне отсиживаться за спинами своих солдат.
Ленора понимающе кивнула. Он с нежностью обнял ее, а затем как-то совсем мягко проговорил:
– Ты свободный человек и можешь остаться здесь.
– У меня нет выбора, – прошептала она, прижавшись к его груди, – я пойду в атаку с оружием в руках вслед за тобой.
– Это твое решение…
Неожиданно раздались испуганные вопли солдат. Кухулин, отстранив от себя Ленору, обернулся. Перед ними стояли пять косматых волкоедов, все – выше человеческого роста.
– Всем спокойно, – засмеялся Кухулин, подбежал к самому рослому из чудовищ и щелкнул кулаком его по носу, отчего монстр недовольно фыркнул, – это Кирьян с дружками. Я назвал его в честь Кирьяновки. Если бы не эта зверюга, нам бы пришлось брать деревню штурмом. Знаете, когда-то давно мне пришлось убить одного гигантского пса-мутанта, которого пули не брали. За это и получил свое прозвище. Так что не бойтесь, волкоеды вас не тронут.
Кухулин сделал жест рукой, и Кирьян послушно улегся на землю.
– Волкоеды и я верхом на одном из них пойдем вперед, – обратился Кухулин к своей маленькой армии, – а вы последуете вслед за мной. Мы должны отвлечь основные силы противника на себя. Возможно, не все из нас вернутся живыми, возможно, никто, но это наш долг.
«Да, – подумал он, – Стругацкие были правы: трудно быть богом. Я ведь уже слышу победные крики своих бойцов. Увы, мы обречены на победу. А что будет после, когда идея борьбы с единым врагом канет в прошлое? Я обречен на вечные скитания…»
До последнего решающего боя Революционной армии Новомирья с силами диктатора оставалось не более получаса…
V. Seguiremos adelante…Багровое солнце коснулось горизонта. Холодный ветер дул в спину провожающим. Никто из них так и не понял, почему, одержав победу, добившись власти над всем Новомирьем, он уходил…
Две фигуры, отчеканенные чернотой на фоне закатного неба, удалялись в туманную неизвестность. Олег Протасов, Вазген Артурян, Ирма, отец Арсений и еще несколько десятков человек смотрели на запад. Туда, куда уходил Избавитель и его верная Ленора.
Каждый думал о своем. Отец Арсений припоминал слова молитвы-пророчества и убеждался, что она исполнилась до конца.
«“Продолжаем идти вперед, будто следуя за тобой, и вместе с Фиделем скажем – прощай навсегда, команданте!” Здесь все очевидно: “фиель” – почти “Фидель” – на языке Избавителя значит “верный”, но мы и есть верные последователи дела святого Эрнесто, и сейчас мы ему говорим: “Прощай навсегда!”
Ну почему, почему он ушел?..
Ладно, – решил для себя отец Арсений, – он святой – ему видней. Он ушел, а мы остались. И что теперь следует предпринять? Разумеется собрать Первый Новомирский собор и объявить эрнестианство единственно верной религией, а остальные учения осудить как еретические. И стоит, конечно, учредить новую должность: наместник престола святого Эрнесто».
Отец Арсений не сомневался, кто будет первым избран на этот престол…
Олег тоже не понимал своего товарища, который спас его когда-то от неминуемой гибели. Он пытался уговорить его, но Кухулин, улыбнувшись, сказал:
– Я вам больше не нужен.
– Кух, что ты такое буровишь… – попытался возразить Олег.
Кухулин поднял руку и устало произнес:
– Ты не поймешь. У Достоевского в «Братьях Карамазовых» есть глава о Великом Инквизиторе… так вот, я вам больше не нужен. Я ведь мутант. И главная моя мутация не в теле, не в черном наросте вдоль позвоночника. Главная мутация здесь, – и Кухулин стукнул себя в грудь, – в душе. Что-то случилось со мной после Катастрофы. Я не могу быть простым человеком. Одержать победу и тянуть на себя одеяло, пожинать лавры, нет, это не для меня. Вы ведь все привыкли к маске святого Эрнесто, и если я ее сорву с себя, вы не увидите за ней Человека, а другую маску на моей физиономии вы лицезреть не захотите, поскольку привыкли к старой. И значит, рано или поздно вы попытаетесь убить меня.
Олег непонимающе завертел головой, но Кухулин не захотел больше ничего объяснять. Олег хотел обнять на прощание Ленору, но та отстранилась; на него, на Вазгена и на Ирму она смотрела, как на предателей. Что ж, Кухулин уходил, а проблем в Новомирье от этого не убавлялось: слишком много прав у общин, слишком много «бывших» гуляет на свободе, слишком много себе позволяет отец Арсений, да и Вазген как-то скурвиваться начал… видно придется опять закатать рукава…
А в вечернем воздухе тоскливо распелись странные фосфоресцирующие насекомые, будто выводя печальную мелодию, которую когда-то, в день гибели мира, услышал в своем плеере Арсен Колеев:
Aquí se queda la clara
la entrañable transparencia
de tu querida presencia
comandante Che Guevara.
Солнце покидало Новомирье, и вслед за ним уходил святой Эрнесто и его верная спутница. Страна Десяти Деревень постепенно погружалась во тьму…
Андрей Койнов
Вечный сон разума
Солнце светило так, что, казалось, еще чуть-чуть – и вокруг обязательно что-нибудь воспламениться. От земли поднимался жар, поэтому люди предпочитали сидеть в тени и наслаждаться мороженым. Было тихо, и даже время словно остановило свой бег, чтобы отдохнуть. Все вокруг плавилось – дома, деревья, даже воздух.
Внезапно все цвета поблекли, как если бы солнце накрыло облако. Но то было не облако, а огромная, почти черная туча, наползающая с востока. Один лишь взгляд на нее вызывал к жизни какой-то первобытный страх. Края у тучи оставались золотыми – это солнечные лучи продолжали бороться с ее наступлением. Но долго так продолжаться не могло, и вот уже черная громада закрыла собой все небо. По улице, разгоняя пыль и мелкий мусор, промчался порыв ветра. Стало невыносимо холодно.
* * *
Алексей открыл глаза. Вокруг было темно, а спросонья он не смог вспомнить, где находится. Лежал он на чем-то мягком, скорее всего, на матрасе. Из дальнего конца помещения доносилось невнятное бормотание.
