Глава 17
Шум, который производили псы, пробираясь в кустарнике, удалялся, делался всё тише и наконец умолк. Почему-то стая решила отступить. Бандиты перевели дух, стволы опустились к земле. Теперь все, один за другим, оборачивались, и наконец взгляды скрестились на Будде. Толстяк прожевал и буркнул:
— Ну, чего уставились? Убежали собаки, а?
— М-мы т-тут с с-с-соба-баками… — заикаясь, завёл Животное. — М-мы т-тут… бьём-мся… Пока м-м-мы т-тут…
— Вот именно. Пока вы развлекались, я мясца нажарил. Налетайте, что ли! — Будда продемонстрировал несколько хорошо прожаренных ломтей. Сам он наверняка успел слопать вдвое больше.
Мистер молча протопал к костру, вытащил нож и подцепил кусок побольше. За ним потянулись и остальные. Будда кинул на сковороду новую порцию и нарочито равнодушно отошёл в сторону — мол, вот вам, обжоры! Дескать, я вас накормил. Такая клоунада показалась бы неуместной в исполнении любого другого, но Будда есть Будда.
Тем временем Серж подошёл к кабаньим тушам и несколько минут изучал их. То отступал на шаг, то приближался, склонялся, обходил вокруг. Бандиты, делая вид, что увлечены трапезой, искоса следили за непонятными действиями пижона. Тот вроде что-то надумал. Направился к кустам схватил дохлую собаку за лапу, подтащил поближе к одному из секачей. Прошёлся за следующей, потом снова… Собак он укладывал в каком-то одному ему очевидном порядке так что образовалось подобие пирамиды из туш. Наконец Серж оглянулся и поманил рукой:
— Эй, Чардаш! Давай-ка сюда. И лапы вытри.
Бандит, хотя и не наелся, послушно приблизился к Сержу, торопливо дожёвывая и обтирая жирные ладони о бока. На свет снова появился навороченный фотоаппарат.
— Значит, так, сейчас снимешь, но чтоб обе свиньи в кадре были, понял? Стань здесь. Смотри, я весь виден? И что бы ствол целиком попал на фотку. Нет, отойди на шаг, ещё… да, вот так. Серж поставил ногу на крутой кабаний бок, упёр приклад «Винтореза» в колено так, что ствол уставился в небо, и задрал подбородок. Он стоял над горой собачьих тел, сваленных у кабаньей туши, а на заднем плане виднелся второй секач. В общем, удачливый охотник возвышался над необъятной горой битой дичи.
— Вот пижон, — прошептал Толик. — Так он на память захотел! Ну и урод…
— У этого человека слишком много привязанностей, — глубокомысленно кивнул Будда. — Замаешься эти привязанности отсекать на пути к просветлению.
— По-моему, он идёт другим путём…
Толстяк пожал плечами:
— У каждого свой путь. И конец пути у каждого свой будет.
Тем временем Чардаш, закинув автомат за спину, мостился так и этак, чтобы угодить Сержу. Наконец вроде бы выбрал позицию, прильнул к видоискателю, присел… То, что произошло после, слилось в памяти Толика в размытую картинку — без начала, без конца, сплошное бесформенное движение цветных пятен. Кусты за спиной Сержа шевельнулись, пропуская переливающуюся прозрачными волнами пустоту. Пустота, играя оттенками, потянулась к пижону, нависла над ним, подняла длинные конечности… Серж ничего не видел, он старательно улыбался в объектив. Чардаш отшвырнул дорогую камеру, рванул из-за спины «калаш», но он не успевал. И другие, те, кто стоял у костра, тоже не успевали. В последний миг, до того как пустота обрушилась на него, Серж среагировал на движение Чардаша — выпрямился, разворачиваясь. Но не успел и он — кровосос ударил. Видимо, мутант метил в шею и в голову, но Серж успел сместиться и удар длинных лап пришёлся в плечо. Сержа словно ураганом снесло с кабаньей туши, он отлетел, ударился о землю, охнул. В момент атаки кровосос проявился, как изображение на фотобумаге, — и Чардаш начал стрелять. Он ещё не поднял оружие, и очередь прошла стороной, так что даже не испугала мутанта. Кровосос не желал отказаться от намеченной жертвы, он сделал шаг, растворяясь в воздухе. Пустота наступила на винтовку, которую выронил Серж, приклад хрустнул. Чардаш бросился между Сержем и колеблющимся прозрачным силуэтом, снова открыл огонь. Он стрелял наугад, не целясь.
Толика будто сковало странное оцепенение, он всё видел, сохранял трезвость мысли, но не мог и пальцем пошевелить. Только глядел, как ходит ходуном автомат в руках Чардаша да возникают в пустоте перед ним пулевые отверстия, из которых толчками выплёскивается бурая жидкость… Пустота надвигалась на Чардаша и Сержа, который медленно шевелил ногами и, похоже, был оглушён. Пули отбрасывали кровососа, но он, качаясь, шагал к стрелку. Мутант оставался невидимым — значит, пули не задевали жизненно важных органов, он уверенно контролировал собственное тело. Вот пустота подступила к Чардашу, автомат захлебнулся, из пустоты вывернулась сутулая тёмная фигура, взмахнули длинные лапы, ботинки Чардаша оторвались от земли, тощий бандит, как пушинка, подхваченная порывом ветра, взлетел над поляной, его вой прорезал тишину — и похоже, этот отчаянный крик нарушил оцепенение, охватившее бригаду. Тут же несколько стволов ударили одновременно, пули превратили верхнюю часть тела мутанта в сплошную кровоточащую рану. По ногам стрелять никто не решался — боялись задеть Сержа, тот всё ещё пребывал в беспамятстве и вяло шевелился в траве. Кровосос, шатаясь, сделал ещё шаг, повалился, сбитый автоматными очередями, попытался встать — бандиты, выстроившись цепью, шли к нему, теперь они палили прицельно, короткими очередями, мутант снова и снова приподнимался и валился, опрокинутый точными попаданиями. Он корчился и истекал кровью, но полз, приподнимался, валился в залитую бурой жижей траву… Он хотел жить. Вот он достиг кустов, рванулся в заросли… Все разом кинулись за кровососом — добить, пока он не очень опасен. Мутанту удалось проползти ещё добрый десяток шагов, прежде чем иссечённое пулями тело потеряло способность передвигаться. Магазины были опустошены, Будда вырвал из кармана «Макаров» и, склонясь над окровавленной, истерзанной тушей, выпустил обойму кровососу в голову, в упор. Тело и после этого не перестало дрожать и дёргаться в агонии, но эти судороги не пугали, было очевидно: мутант убит. Бандиты, перезаряжая на ходу оружие, гурьбой побрели обратно на поляну. Серж сидел в траве и очумело озирался — он так и не понял, что произошло. Чардаш, согнувшись в три погибели и подтянув ноги к животу, тихо ныл. Толик подбежал к нему:
— Что? Чардаш, ты как?
— О-ой…
— Что?
— Нога… о-ох… и рука тоже. Ох, больно-то как… — Глаза бандита были совсем дикие.
— Ну ты герой, Чардаш, — брякнул Толик. — Супер! Встал перед кровососом… заслонил собой… Ну прямо… Вот это я понимаю! Это по-пацански!
Чардаш сел, его взгляд обрёл осмысленность.
