Водонапорка вздрогнула от очередного удара. Что за дверь там такая внизу, что они ее высадить столько времени не могут?
— Чем они стучат? — промяукала Звезда.
— А тебе какая разница? — пробормотал я, отвечая разом и на свой бесполезный вопрос и на столь же никчемный вопрос Звездочки.
— Эй, там, наверху! — хрипло позвали снизу. — Чего притихли? К приему гостей готовы?
— Встаем и бежим, — проигнорировав Фару, тихо заговорил я.
Звездочка рыпнулась было вскочить, я остановил ее движением руки.
— На счет «три». И не останавливаться. Что бы ни случилось, быстро идти и не останавливаться.
Честно говоря, я и сам не понимал, почему так. Но Штаммбергер на этом настаивал, а немцу можно было верить.
Главное, чтобы хватило сил.
— На счет «три», — повторил я. — Раз, два…
Водонапорная башня снова вздрогнула от удара. Только в этот раз снизу грохнуло, звонко лязгнуло, и вслед за ударом послышались радостные крики.
— Три! — скомандовал я и, вскочив на ноги, бросился в свет.
Силы ушли на рывок и кончились молниеносно. Тело повело.
Не останавливаться.
И так повезло невероятно. Вынесенная дверь отвлекла от нас стрелков. Вовремя Фара ее высадил. Правда, теперь он к нам ближе, чем раньше. Но там еще люк на крышу, а он заперт и заржавел. Так что преследователям придется повозиться.
Словно услышав мои мысли, за спиной открыли стрельбу.
Время сбилось с привычного хода. Казалось, прошло с полминуты, а минула всего какая-то секунда. Я понял это, почувствовав, как земля уходит из-под ног.
Край крыши! Сердце екнуло. Возникло ощущение падения.
Не останавливаться. Немец сказал, что останавливаться нельзя. Нужно идти. Быстро.
Я с истеричной суетливостью засеменил ногами.
Свет слепил сквозь сомкнутые веки.
Глупость какая — сучить ножками, падая с водонапорной башни, и даже не иметь возможности открыть глаза, чтобы понять, куда падаешь.
По ступням ударило. Совсем мягко, но сил держать равновесие не было. Я просеменил по инерции еще несколько шажков и повалился вперед, на землю.
Замутило. Неужели перепрыгнули?
Силы кончились. Совсем. Осталось лишь на то, чтобы разлепить веки, да и то с трудом.
Я лежал на склоне какой-то горы. В бок впивались острые камни. В лучах заходящего солнца клубились пыль и песок, вздыбленные моим падением. Золотистая стена осталась за спиной.
Здесь было нежарко, по ощущениям градусов десять-пятнадцать. Но после ледяной, продуваемой всеми ветрами крыши водонапорки эти десять-пятнадцать градусов показались счастьем.
Захлебнувшись пылью, я закашлялся. Грудь разорвало дикой болью. Сил не было даже на то, чтобы согнуться, прикрыть рот.
Секундная радость растаяла мгновенно, как мороженое в духовке. Чему обрадовался? Попал неизвестно куда. Появление преследователей — вопрос времени. Идти некуда. Да и в моем состоянии не то что идти, подняться не получится.
Воображаю гнусный оскал Фары, когда он выйдет из света и увидит, как я здесь развалился.
Перед глазами поплыло. Мир вокруг затуманился. Кажется, я потерял сознание…
— Сережа.
Меня тормошили. То ли пытались поднять, то ли волокли куда-то.
Болело все тело. Нещадно рвало грудь. Я задергался в приступе кашля, почувствовал, что падаю. Потом дернуло под мышками.
Мир приобрел четкость.
Надо мной нависало бледное лицо Звездочки. Она держала меня под мышки и волокла по склону. Кругом были камни, пыль и песок. Дальше все тонуло в быстро сгущающихся сумерках. С обеих сторон от нас воздух светился золотом. Из одной стены мы вышли, в другую могли уйти.
Какая из них которая — сообразить я не мог.
Голова отказывалась работать, мысли текли вяло.
Во рту пересохло, горло и грудь драло так, словно я наглотался песка.
— П-пить, — прошлепал я одними губами.
— Нет воды. Сережа, идти надо. Надо-надо.
Мозги понемногу начинали соображать. Нет воды, пить не дадут. Температура шкалит. И не упадет. С чего бы ей падать без жаропонижающего да при обезвоживании? Где-то там остался Фарафонов, но он будет догонять.
Есть нечего, людей не видно. Горы, камни, песок, собирающийся крохотными смерчами. Эти воронки песчаных вихриков кружились то тут, то там — со всех сторон.
Звезда снова потянула меня куда-то. Нога зацепилась за кружащую рядом воронку, вихрик ткнулся в ботинок и, словно волчок, отлетел в сторону.
— Погоди.
Звездочка послушно остановилась. Я собрал волю в кулак, заставляя организм функционировать, оттолкнулся и поднялся на ноги. Попытался подняться. Тело против воли мотнуло в сторону, и я наверняка бы упал, если б не вовремя подставленное плечо.
— Осторожно. Не надо торопиться. Мы успеем.
Мяукающий голос с тайским акцентом убаюкивал. Я сделал шаг, другой. Ноги подгибались. Меня болтало из стороны в сторону. В груди горело.
Успеем. На тот свет мы всегда успеем.
Вокруг вертелись пыльные смерчики. Сшибались, словно живые, и вроде бы увеличивались в размерах.
Нога подвернулась. Лодыжку пронзило болью. Как ни странно, боль привела в чувства и даже, кажется, придала сил. Поддерживаемый Звездой, шипя от боли, я запрыгал на одной ноге. Когда смог наступить на подвернутую конечность снова, внутри словно включили запасную батарейку.
Я отстранился от Звездочки и заковылял сам. Выходило медленно и тяжко, но без посторонней помощи. Интересно, надолго меня хватит? И что будет, когда этот внезапно вскрывшийся резерв себя исчерпает?
У меня было подозрение, что я упаду и умру прежде, чем голова коснется земли.
Не думать.
Я сконцентрировался на камнях под ногами и принялся считать про себя шаги. В какой-то момент начало казаться даже, что мы идем довольно быстро. Иллюзия рассыпалась, стоило только поднять глаза и посмотреть в сторону.
За все время, что я шкандыбал без поддержки, мы переместились едва ли больше, чем на десяток метров.
Вихрей, что сновали под ногами, стало заметно меньше. Зато сами они увеличились в размерах и доходили теперь мне до пояса.
— Сережа, в порядке?
— Нормально, — прокашлялся я в ответ, хотя так паршиво не чувствовал себя никогда в жизни.
— А что такое это?
Я повернул голову. Моя тайская спутница указывала на песчаный вихрь проплывающий в десятке шагов от нас с горделивой неспешностью.
— Хрень какая-то.
— Это не опасно?
Я пожал плечами.
— Хрен его знает.
И вообще, к чему эти вопросы?
«Дурень, — пришла мысль, — она ж тебя отвлекает. Забалтывает, чтоб не думал о чем не надо».
— Очень добренький ветчер!
