На другом берегу реки над свежим могильным холмиком возвышался крест из пары связанных палок. Только держался в земле он не одним концом, а двумя — так здесь было принято.
Похоже, при камнепаде погибла не только лошадь.
К сожалению, обойти опасное место не получилось — долина здесь сильно сужалась, и телеги могли проехать лишь под скалой. С замиранием сердца следил, как колона пробирается мимо следов камнепада. К счастью обошлось, но поволновался.
Затем, уже около полудня, наткнулись на следы лагеря — еще недавно на берегу реки останавливалась серьезная куча солдат. Судя по всему, стояли долго, или место было популярно у разных частей. Видимо этот участок долины относительно безопасен — здесь даже деревья небольшие росли. Правда, от них остались лишь пеньки, как и от кустарников — вся здешняя древесина ушла в костры.
Помимо мусора и следов вырубки вояки оставили несколько могил. Отчего погибли эти солдаты понять было невозможно — пояснения получать не у кого.
Несмотря на все усилия, скорость обоза увеличить не удавалось. Сильно мешали каменистые участки — телегам на них не разогнаться. Да и на ровных местах можно легко получить под колесо валун — королевские войска не удосужились расчистить свой путь начисто. Да и как расчистишь, когда сверху то и дело новые глыбы прилетают. Если верить пометкам на карте, горловина тянулась примерно километров на сорок-пятьдесят, но лишь к вечеру мы добрались до подъема. И остановились: несмотря на рискованность задержек идти без отдыха, в полной темноте, было неразумно. Люди еще ладно, а вот лошади нас не поймут. К тому же хорошо помнил слова проводника: до самого верха воды теперь не будет.
Интересно — а наверху она точно есть? Как-то я об этом не догадался расспросить, а сейчас уже поздно жалеть.
В эту ночь зуд в ногах решил дать мне передышку и уснул я крепким сном младенца.
Но до утра поваляться не позволили.
* * *
— Сэр страж! Глаза-то откройте — вести для вас есть. Нехорошие…
Просыпаться не хотелось, но куда денешься — пришлось открывать. Небо только сереть на востоке начало — тьма кромешная. Костров серьезных в лагере не было — запасы дров на телегах закончились еще вчера, а пополнить их здесь невозможно. Так что лишь редкие факела боролись с темнотой. К сожалению, все они были далеко и понять, что за смельчак вздумал меня будить, я сразу не смог. Голос в этом помогал мало — полушепот трудно идентифицировать спросонья.
— Ты кто? — тупо спросил я.
— Да Тук я — неужто не узнали?
— Тебя попробуй не узнай… Зачем разбудил?
— Вы уж простите, но как не разбудить, если вы сами приказывали?!
— Что-то я не припомню таких странных приказов.
— Было-было! Вечером, как кашу уплетали, сказали, что если погода меняться начнет, так сразу вас будить.
Сонливость будто метлой смело:
— Погода меняется?!
— Не то чтобы меняется, но с севера тучи, похоже, наползают. Зарницы там блещут часто и сильно — грозу, наверное, тянет. Сперва вроде далеко все было, а теперь вроде как приблизилось. Того и гляди накроет.
— Подъем! Бегом поднимай лагерь! Приказываю! Быстро запрягаем лошадей и вперед!
— А позавтракать?
— Без завтрака обойдемся — сухарей на ходу пожуем. Все равно дров нет — варить не на чем.
Забравшись на здоровенный камень, уставился на север, пытаясь понять, далеко ли гроза. Увы — в метеорологии мои познания были скромны. Я даже не был уверен, что это действительно дождевые тучи, а не что-то безобидное. Просто какая-то темно-серая полоса, изредка подсвечиваемая вспышками зарниц.
Вспомнив, что Люк прекрасно предсказывал погоду во время похода по разбойничьим лесам, пошел его искать. Нашел без труда — он, подвизался на пару с Туком ко мне на роль то ли слуги, то ли денщика, и потому обнаружился у телеги, на которой ехали мои пожитки.
— Люк — как, по-твоему: дождь будет? А если будет, то когда?
Пожав плечами, тот ответил неопределенно:
— Я в горах такое плохо понимаю. Но, наверное, будет — грозовые тучи несет в нашу сторону. Тетивы все спрятал надежно — не отсыреют.
О тетивах я волновался меньше всего, но мы находились перед самым опасным участком пути. Если верить словам проводника, то попасть на подъеме под ливень равносильно смерти. Возможно, он и преувеличивал, но очень не хочется узнавать это на своей шкуре.
Разворачиваться назад и мчаться к той относительно безопасной стоянке на склоне? Так мы от нее вчера весь день шагали — получается, при всем желании лишь к вечеру там окажемся. Да и двигаться придется навстречу грозе — приближая момент встречи.
Делать рывок вперед? Если верить карте и рассказам проводников, до Межгорья уже рукой подать. Оценить длину последнего перехода на глаз трудно, но, кажется, подъем не столь долгий — за два-три часа, возможно, доберемся — лошади отдохнувшие, посветлело.
А если не успеем, то…
Страшно принимать решение, но выбора, по сути, нет — назад возвращаться слишком далеко, на крутых склонах укрытий не видно, оставаться на месте тоже нельзя — вся долина при непогоде превращается в ловушку. И пусть на подъеме ловушка самая страшная, что там того подъема — если поспешим, должны успеть.
Не успели.
Рассветному солнцу не позволили нас порадовать — тучи, наползая с севера, прикрыли его, не дав выглянуть. Зарницы теперь не только сверкали — грохотали. А проклятый подъем все не заканчивался — дорога монотонно поднималась вверх, почти не петляя. Долина сузилась до неприличия, ее поперечный срез теперь походил на исполинскую букву "V". Склоны сплошные натеки глины и камней — видимо застывшие грязевые потоки. Несмотря на сушь последних недель, грунт местами был влажный и продолжал стекать, из-за чего дорога местами превращалась в топкие капканы. Приходилось помогать лошадям, вытаскивая телеги на руках.
Если здесь в сушь так весело, то что же будет в дождь…
О дожде стоило подумать, вот и он — в полном безветрии послышался нарастающий шелестящий гул, а затем на голову обрушились потоки воды. Хоть я немедленно накинул широкий кожаный капюшон, волосы все равно успели промокнуть. Попугай, запоздало укрывшись в этом убежище, обеспокоенно пробормотал:
— Если мы из этого кабака сейчас сами не уйдем, то нас выкинут силой.
— Да где же конец этому подъему!
Вместо ответа под ухом громыхнуло так, что лошадь взвилась на дыбы. Успокаивая животное, увидел, как со склонов побежали первые мутные ручейки. Копыта отрывались от земли с настораживающим чавканьем — будто прилипали.
