Хотелось поскорее рухнуть в кровать. Прихватив бутылку, я поспешила наверх, решительно настроенная узнать правду о том, что случилось на земле. На повороте в коридор, ведущий к спальням, я притормозила услышав обрывки фраз и ругань.
– Отойди с дороги, – прорычал Илай.
Я уже хотела развернуться и уйти, не желая подслушивать, как вдруг остановилась.
– Она убивает тебя, – произнес Джей. Он был явно пьян, – с каждым днем ты становишься бледнее и тоньше.
– Ты бредишь! – грозно сказал Илай. Мое сердце, казалось перестало биться. Он не бредил – это была чистая правда. Илай выглядел все хуже с каждым днем, тогда как я наоборот.
Ему, по меньшей мере, следовало ложиться спать в своей спальне, но Илай даже не хотел обсуждать это, считая свое присутствие гарантом безопасности.
– Эта сучка, выпьет из тебя все до последней капли, – язык Джареда заплетался, но в голосе сквозила непреодолимая горечь.
Казалось, я сейчас упаду, оперевшись о стену, я прислонилась к ней головой. Мне нужна была опора. Он был прав. Я чудовище.
– Закрой свой пьяный рот, – похоже Илай толкнул Джареда – тот с глухим звуком ударился о дверь, – Лила твоя сестра, – хоть это играет для тебя какую-нибудь роль?!
Снова послышался звук удара, на этот раз подпрыгнуло все в доме. Я выскочила из-за угла. Все зашло слишком далеко. Послышался звук хлопающих дверей, из своих спален вышли сонные Нит и Джордана. Они округлили глаза, увидев что Илай и Джаред обмениваются мощными ударами. Вот, Джей с рыком вскочил с пола и бросился на Илая, ударяя его в живот. Тот ухнул, обхватил его руками и отбросил в сторону. Джей неуклюже упал, распластавшись на полу и засмеялся.
– Ты дурак, Алфхилд! – горько выплюнул он, стирая кровь с лица. – Причем мертвый дурак!
Chapter seventeen
Пока я не исчезла
Прими Неизбежное
Ты есть бог ты есть дьявол..
Илай, не смотря на все уговоры, остался у меня. Он просто проигнорировал мои слова – улегся на кровать и быстро уснул – сразу как только положил голову на подушку. Он выглядел изможденным. Сейчас, даже когда он спал, тревоги все еще хранили свой отпечаток на его прекрасном лице. Он напомнил мне портреты Россетти, написанные им в периоды безумства, где просматривался крик одиночества и пустоты в каждом штрихе гениальной кисти.
Я провела кончиками пальцев по его волосам, дотронулась до руки. Сердце Илая ровно билось, кровь не шумела как раньше, неистово, она текла мягким шепотом по его огненным венам. В лунном свете, его веки, окаймленные густыми ресницами, подрагивали, наверное, что-то снилось.
Поцеловав его легким касанием губ, я взяла одеяло, подушку и свернулась неподалеку в большом кресле. Казалось, даже то, что мы спали вместе, каким-то образом лишало его энергии. Я чувствовала как все рушится и ломается, и склеивается совершенно иным образом. Менялась не только я, вместе со мной менялся и Илай. Мы становились чем-то другим, чем-то большим, чем просто пара влюбленных. Хотелось верить, что мы сможем пройти через это вместе.
Я никак не могла уснуть, рассматривая тусклое мерцание холодного лунного света, что стелился по полу, ощущая внутри себя надломлено и пусто. Тени от деревьев чертили на стенах темные полосы, словно углем.
Заиндевелые ветви деревьев скреблись по стеклам. Далеко, время от времени, жалобным голосом вскрикивала птица.
Я смотрела в окно, на ночь, безжизненную тишину, что она приносила с собой. Лунный свет серебристыми бликами ложился на замерзшую долину внизу. Вдруг я почувствовала что-то, что-то необъяснимое, словно тихий голос из глубин подсознания.
– Лила, – шептал он вкрадчиво. По всему телу пополз холодок, замораживая меня.
Я встрепенулась и тут все повторилось. Голос звал меня. Я узнала бы его из тысячи других голосов.
– Виланд, – прошептала я, чувствуя в горле ледяной ком. Поднявшись, я подошла к окну. Внизу, у фонтана, на припорошенном снегом бордюре, словно чернильное пятно, темнел силуэт.
Виланд обернулся. Из темноты его глаза сверкали подобно двум антрацитам. Чего бы он не хотел от меня, у меня не было выбора, кроме как спуститься вниз и выяснить. Я посмотрела на крепко спящего Илая, бережно прикрыла его одеялом, а затем накинула поверх себя куртку и приоткрыв дверь тихо выскользнула. Была глубокая ночь, в доме было тихо. Скудный лунный свет окрашивал комнату в безликий серый мир лишенный красок.
Я старалась идти бесшумно – крадучись вышла из коридора и понеслась вниз по лестнице, выскакивая на улицу. Ледяной воздух заставлял меня дрожать. Впереди, словно дыра в преисподнюю, мерцал фонтан. Виланд сидел на мраморном бордюре и смотрел на меня. Он был одет в черную рубашку из шелка и брюки, поверх его плеч был накинут жакет из черного меха. Лунный свет, испуганно прокрадывающийся сквозь тучи, мерцал на нем хрустальным крошевом.
– Доброй ночи, миссис Алфилд, – сказал он своим обволакивающим голосом, пододвигаясь, приглашая сесть.
– Доброй ночи, – голос дрогнул. Я села рядом на мраморный бордюр и посмотрела в его глаза – удивительного фиалкового цвета. Его радужка, то светлела, то становилась почти черной, словно свет пульсировал в его бездонных глазах. Его взгляд ощущался холодом – пробирал до костей.
Виланд развернулся в пол оборота к фонтану и дотронулся до воды, настолько темной, что она напоминала нефть. Я удивилась, что она не замерзла, как и все остальное.
– Посмотри на воду, – произнес он, – Что ты видишь?
Я наклонилась и, всмотревшись вглубь, увидела собственное отражение. Мои волосы падали вниз, прикрывая половину бледного, худого лица, глаза искрились всполохами бледноголубого. Я откинула волосы назад. О боже, неужели это я? Было во мне что-то потрясающе ужасное. Что-то не живое, противоестественное, чего быть не должно.
Изумление в глазах сменилось потрясением. Рядом с моим было еще одно отражение – Виланда. Он улыбался, казался мягким, с чертами, которых я раньше не замечала. Седые, почти белые волосы, отражавшиеся в воде, напоминали чистый снег.
– Я вижу нас с вами, – ответила я, всколыхнув ладонью воду. Она пошла мелкой рябью исказив наши изображения до морщинисто уродливых, когда вода успокоилась, из зеркальной поверхности снова смотрели мы.
– Это все, что ты смогла увидеть?
Нет это было не все, вот только признаваться в этом не хотелось. Я вспомнила наши отражения в зеркале лифтов в Сингапуре, когда Виланд был для меня величайшим злом, теперь все поменялось, теперь я казалась злобной тварью на фоне седовласого Виланда.
– Помнишь открытку, оставленную мной? – спросил он, я кивнула, – ты есть бог и ты есть дьявол, – Виданд молча рассматривал меня взглядом, в котором ничего не прочитать,
