- Даже под дулом автомата жрец, ноэл и верящий в свою правоту человек никогда не признает белое черным, - заметил Бен. Он докурил трубку и принялся ее вычищать, покачивая головой. - К тому же, любезный сосед, вас же там не было. С чего вы полагаете, что жрецов принуждали под дулом автоматов? И с чего вы решили, что в той комнате вообще были солдаты?
- А как иначе?! - поразился недогадливости собеседника апте-карь.
- Вот что, любезный сосед, - Бен поднялся их кресла-качалки, в котором он обычно проводил послеобеденное время, раскуривая трубку, - дело тут темное. Не нам судить и не нам решать. Мы с вами люди простые, маленькие. Что уж там было да как, мы никогда не узнаем, а коли рассуждать о политике, то инфаркт или инсульт схватить можно куда быстрее, чем природа и боги рассчитывали, - пожилой крепкий бондарь поморщился от своих мыслей. - Напекло мне что-то голову... Пойду лучше прилягу, а то сами понимаете, возраст... Мне ж еще дела надо свои в порядок привести, чтоб как у старика Рерало не получилось. Поэтому лучше поостеречься на солнцепеке сидеть.
- Тут вы правы, любезный друг, - немедленно согласился апте-карь, откланиваясь. - Отдыхайте и начинайте ходить. Пешие прогулки весьма полезны в нашем возрасте.
- Обязательно, дорогой сосед, обязательно, - пообещал бондарь.
Он поднялся на веранду и вошел в дом, который сумел выкупить у прежнего владельца перед рождением второго сына. Тогда дела у еще молодого и нахального Бена как раз пошли в гору. Он открыл свою небольшую мастерскую, где изготавливал бочки для знаменитого местного вина, что выращивали на виноградниках господина Лероя. И были те бочки такого отменного качества, что уже сорок лет господин Лерой сотрудничал только с Беном, а теперь с его старшим сыном, что принял дела уже маленькой фабрики.
В небольшой гостиной аккуратного домика сидела супруга господина Бена - седая сухонькая женщина. Она вышивала очередную диванную подушку. Эта должна была стать подарком жене их третьего сына на Новый год. Женщина подслеповато щурилась, делая очередной стежок на будущем кленовом листке, что был прорисован карандашом на ткани.
- Салли, ох, что творится, - покачал головой бондарь, усаживаясь в несколько потрепанное кресло напротив жены.
- Что творится-то? - женщина отложила пяльцы, улыбнулась мужу. И в очередной раз Бен решил, что его счастливым билетиком в жизнь стало не мастерство и золотые руки, не его хватка и смекалка, проявленные им в юности, а именно женитьба на этой тихой домовитой женщине. И пусть Салли не была красавицей, зато ее вера в мужа, его ум, его правоту предавали ему силы и заставляли идти вперед. Несмотря ни на что.
- Ты подальше держись от нашего аптекаря, Ференца, - поджал губы супруг. - Мятежников он поддерживает нынче. И, думаю, семейство все его поганое вместе с ним. А ты к ним на чай захаживать повадилась. Не то придут войска мятежников бить и нам с тобой достанется.
- Мятежники? - удивилась женщина. - Какие мятежники?
- Неужто твои кумушки тебе не рассказали, что на море Мечты опять мятежи и войсками их давят? Что жрецы с королевой сцепились?
- Ну, болтали что-то... - она вновь взялась за вышивку.
- До нас тоже скоро может докатиться, - муж вздохнул. - Надо бы наших мальчиков предупредить, чтоб никуда не лезли. Короли-то меняются, друг друга травят да колошматят, а армия потом людей простых всех под одну гребенку метет и стреляет. Пусть они там сами разберутся, а мы - люди маленькие. Нам дела нет, кто правит, лишь бы налогами не душили. Поэтому мальчишкам никуда лезть не надобно, - супруг оглядел пристальным взглядом небольшую уютную комнату. - Ты их на послезавтра всех на обед созови. Чтоб с женами своими пришли. Я им все и растолкую.
- Хорошо, Бен, - кивнула седой головой Салли.
- А сама пока все наши сбережения и ценности собери. Я их ночью за домом под сосной закопаю. На всякий случай. Мало ли что...
- Может еще стоит со счета деньги снять? - жена как всегда с любовью взглянула на своего супруга. Словно и не было полувека их любви, словно только вчера встретила она молодого нахального подмастерья на танцах у ратуши в день города. Нет, не ошибся он тогда с выбором жены, не ошибся!
- Не надо, - покачал головой Бен. - Чтоб никто не понял. Мы с тобой всегда большую часть денег в доме держали, в украшения твои переводили, да невесткам их раздавали, а в банке... в банке малая часть лежит. Пропадет - не жалко. Главное, внимание не привлекать. Основные сбережения наши я закопаю, наказ сынкам нашим дам. Они себе тоже девок бошковитых в жены взяли, те сообразят, что пора побрякушки и прочие цепочки-сережки в земельку прикопать. Не врем нынче со счетов деньги снимать и деньгами этими у всех на глазах трясти, пусть и дальше нас скромными людьми полагают. Не время.
- Как скажешь, Бен, как скажешь. Я тогда завтра мяса замариную, да вечерком тесто поставлю, чтоб внучат ватрушками порадовать. Как раз у нашей младшенькой именины будут, Генриетте расскажу, пусть завидует - у нее-то внучат так и нет, - покорно согласилась Салли. Ах, лиса! Ах, лиса! Вот и повод для семейного сборища на лету сообразила: Генриетта завидует, что у них с Салли шестеро сыновей, у каждого уже по несколько детишек, поэтому отслеживает каждый семейный обед! И вот тебе объяснение общего сбора!
Эх, не зря он тогда Салли заприметил! Не зря! Пусть по красоте до подружек ее тогдашних ей очень далеко было, и хромая она была, но ведь как умна! Как умна!
Бондарь усмехнулся. Да, вытянул он билетик свой в жизнь на танцах тех, вытянул! И пусть Салли всегда ворчала на трубку его и папироски, зато вела счета и бухгалтерию его жена отменно! Ни один налоговый инспектор не мог понять, где и в чем мухлевала шельмица! А каких пацанов родили они! Эх, загляденье! И как воспитала: батькино слово до сих пор для них закон! Не то, что для него в молодости.
Бен отправился в мастерскую, надо было проверить остроту лопаты и найти подходящий бочонок для ценностей, но по дороге старый бондарь похлопал сухонькое плечо своей жены. Она лишь нежно улыбнулась ему в ответ, подслеповато сощурив выцветшие голубые глаза.
4
Рик Увинсон и Стюарт Грейсстоун ощущали себя школьниками, каждый раз усаживаясь за парты в аудиториях Академии. Им читали лекции, проводили семинары, гоняли на симуляторах, тренажерах, устраивали военные игры и как простых рядовых гоняли по полосам препятствий. Стандарты физической подготовки в армии Розми были жестоки: хочешь служить - докажи, что выдержишь физические нагрузки. Про умственные поговорим позже.
Проходя очередную жестокую муштру (что в Летном так тиранили, что на нескольких курсах переподготовки), Рик пришел к выводу, что в Академии ему приходилось хуже всего. Занятия тут шли чуть ли не в круглосуточном режиме. В их головы впихивали знания, как хороший повар начиняет приправами и овощами куриное филе, что подается на стол благородным господам! Отсев происходил страшный - выдержать такой темп учебы, перемежающейся физической подготовкой и тактическими учениями, симуляторами и жесточайшими экзаменами, было очень и очень непросто. Когда из их группы отсеялась примерно треть изначального состава, занятия стали менее интенсивными и теории добавилось. Как и психологических тестов. Рику же, полтора месяца где-то шлявшемуся, пришлось еще хуже - надо было сдавать все зачеты, тесты и экзамены параллельно с теми, что шли по программе подготовки.
В Академии его оставили лишь благодаря приказу Талинды I, а так бы давно выгнали. И не только из Академии, но и из армии, скорее всего... Преподаватели же были злопамятными и решили на нем отыграться. И плевать им было на его прежние заслуги. И в принципе, Рик-то их понимал, и сам на их месте поступил бы также с обнаглевшим засранцем, совершившем нечто подобное, но злился он на них от этого не меньше. И уходить из Академии не собирался. Сами лишили его неба! Теперь терпите!
