Я переводил вопросы шарфюрера «сидельцу», а потом ответы «сидельца» шарфюреру. Если от себя и поправлял, то незначительно. Все-таки фриц русский язык неплохо знал, я сам слышал.
Наконец он поднялся.
— Ты должен проводить нас на это место! — сказал он веско. Посмотрел на меня. Я перевел.
— Так проклятье же… — завел свою шарманку старик, но потом испуганно сжался и закивал. — Я провожу, провожу…
Один из фрицев сграбастал «сидельца» за шиворот, и вся процессия покинула школу. А я откинулся на спинку стула и мысленно сосчитал до десяти. Первая часть плана сработала. Калечного меня шарфюрер с собой идти не заставил. Самый «тонкий» момент нашего плана — это не пристукнут ли «сидельца», когда наткнутся на распанкованные под жертв вервольфа трупы. Риск велик, но такая уж игра… Так что либо выкрутится мой «сиделец», игравший когда-то в самодеятельном театре. Либо…
— Герр Базиль? — в кабинет заглянул Анхель. — Я слышал, вы поранились.
— Да, подвернул ногу, — кивнул я.
— Так может надо показать доктору? — озабоченно нахмурился он.
— Да ну, ерунда! — отмахнулся я. — Видал я и переломы, и разрывы связок. А доктору и без меня есть чем заняться.
— Вот ведь ты неугомонный! — Анхель зашел в комнату и уселся на стул рядом со мной. — Ты же ранен, на кой черт ты поперся еще куда-то?
— Такой уж я человек, — я развел руками. — Невыносимо было мне лежать без дела. Думал, взвою. И как только ходить смог, пошел прогуляться, а заодно и делами занялся. Чего просто так-то прогуливаться? Кстати, как там Зося?
— Зося? — переспросил Анхель.
— Ну я ее оставил в нашей комнате, очень уж она убивалась, — ответил я. — Дом у нее ведь сгорел, и родня вся погибла…
— Хм, не видел ее, — пожал плечами Анхель. — Давай, поднимайся. Провожу тебя до комнаты. И прослежу, чтобы ты опять куда не ускакал и что-нибудь себе не отшиб!
Отлично! Такой расклад меня более чем устраивает. Получается, что ко всем этим костям я для шарфюрера буду иметь совсем уж опосредованное отношение. Как просто суматошный белоэмигрант, которому просто не сидится на месте.
* * *
Следующие два дня для меня прошли так себе. Все-таки, не настолько я железный и выносливый, чтобы мне вот так просто сошла с рук вся эта беготня с ночными физическими нагрузками и отсутствием сна, и все это после того, как меня об стену взрывом приложило.
Мне снились какие-то мутные сны, в середине которых я вскакивал, не понимая, где я, и что со мной. Мне снился граф в белоснежном костюме и с патефоном в руках. Он вальсировал, и иногда патефон почему-то превращался в Доминику.
Потом Доминика оставалась одна, поворачивалась ко мне, сдирала с лица маску, и под ней обнаруживался голый череп с сияющими драгоценными камнями на месте глаз. И почему-то золотыми волчьими клыками. Она бросалась на меня, клыки клацали в сантиметре от моего лица…
Я проснулся. Тихо, темно. На соседней кровати посапывал мой сосед.
Сначала я испугался, что во всей этой горячке провел не меньше недели, и хитроумный мой план пошел по бороде, потому что кто-то, не будем показывать пальцем, не рассчитал силы.
Но эту мысль я додумать не успел и снова уснул. Теперь уже не горячечным, а обычным сном почти здорового человека.
И мне снова приснился сон.
Я сидел в глубоком кожаном кресле в кабинете с белыми стенами. А напротив меня за простым деревянным столом сидел… Пашка-Юрген. Лысый, как коленка, в круглых очках и со своей всегдашней ехидно-глумливой улыбочкой на лице.
—…лично для меня существуют только две версии, — сказал он. Такое впечатление, что говорил он уже какое-то время, только вот вступление я пропустил. — Некоторые считают, что влияние личности на историю минимально. И всему голова — общественный процесс, который, словно волну, не так-то просто остановить. И если, например, предположить, что ты можешь вернуться назад во времени и убить, скажем, Гитлера или Сталина, то в целом ничего не изменится. На его место просто встанет другой человек, а волна покатится дальше, продолжая вовлекать жизни и судьбы других людей. Согласно этой версии, все человеческие жизни равны, вне зависимости от того, насколько человек кажется значимым и знаменитым.
— А вторя версия? — спросил я и даже удивился, услышав во сне собственный голос.
— По второй версии все наоборот, — Юрген зловеще сверкнул очками. — И у любого так называемого исторического процесса есть имя, фамилия и должность. И процесс этот существует до тех пор, пока его возглавляет значимая личность.И если ты именно этой личности вышибешь мозги, и весь процесс рассыплется, как карточный домик.
— А какой подход верен? — спросил я, но понял, что сказал это уже не в белом кабинете Юргена, а в своей кровати.
* * *
— А, герр Горчаков, входите же! — сказал шарфюрер, махая мне рукой. — Я рад, что с вами все в порядке, герр Анхель тревожился.
— Нда, кажется я немного переоценил свои силы, — смущенно проговорил я, входя в лабораторию. Там на столе лежали груды старых костей, судя по волчьему черепу, тех самых, которые мы так старательно рассовывали в осыпавшийся край ямы.
— Это со всеми случается, герр Горчаков, — шарфюрер широко улыбнулся.
— Я вижу, у вас тоже хорошее настроение, — осторожно спросил я. Вообще какое-то оно даже слишком хорошее. Они же вчера еще два трупа должны были найти. Или позавчера?…
Кости пока что лежали неразобранной кучей. Будто их собрали в мешок и приволокли сюда, чтобы заняться собиранием паззла человековолчьего скелета на удобном обширном столе. Но пока еще делать это не начали.
— Возможно, ваше неуемное любопытство и вывихнутая нога спасли мою карьеру, — шарфюрер хитро подмигнул.
— Герр шарфюрер, неужели вы поверили россказням того странного типа? — я иронично приподнял бровь. — Мне он не показался лицом, заслуживающим доверия…
— Герр Базиль, иногда вы мне кажетесь чересчур идеалистичным для нашего времени, — одними губами усмехнулся шарфюрер. — Во что и почему я верю — это совершенно неважно. И неважно также, что такое и откуда взялись эти кости. Важно, что они появились в очень подходящее время. И я бы хотел вас попросить кое о чем…
— Слушаю, герр шарфюрер, — я подался вперед, типа такой весь внимание.
Ха, кажется, мой план бы сработал даже в том случае, если бы я так и оставил в яме ту художественную аппликацию из костей!
— Сегодня утром тайно приехал герр Зиверс, — вполголоса проговорил он. — Постарайтесь не делиться с ним своими подозрениями и отношением к суевериям. Я был бы вам премного благодарен, если бы вы даже добавили от себя каких-нибудь сказочек…
— По поводу этих вот костей волкочеловека? — сказал я, кивнув на кучу на столе.
— Повторюсь, вы меня ОЧЕНЬ обяжете, — сказал шарфюрер. — Мы договорились?
— О, не волнуйтесь, герр шарфюрер, — я расплылся в улыбке. — Кажется, я понимаю, о чем вы…
Дверь в лабораторию распахнулась без стука, и в комнату стремительно вошел мужчина в обычном мундире гауптштурмфюрера, правда, идеально новеньком, отглаженном, и с начищенным до блеска железным крестом на шее.
Умно. Мундир, как и любая униформа, отличная маскировка. Потому что сначала видишь его и знаки отличия, а уже потом смотришь на лицо.
Аккуратно подстриженная бородка, щегольские усики… Обычно Зиверс носил бархатные или вельветовые костюмы, больше похожие на камзолы. Хоть форма эсэсовского офицера сидела на нем хорошо, но как-то неуместно…
— Герр Зи… гауптштурмфюрер, — почтительно склонился шарфюрер. — Как вы и просили, я не начинал работать без вас… Позвольте мне позвать ассистентов, и мы приступим!
— Нет-нет, никаких ассистентов! — запротестовал Зиверс. — Мы с вами отлично справимся, так что закройте дверь и… А это кто?
Зиверс обратил внимание на меня и нахмурился.
— Я вам о нем говорил, это герр Базиль Горчакофф, — быстро заговорил шарфюрер. — Тот самый человек, благодаря которому мы сейчас с вами можем совершить эпохальное открытие.
