– Давай зайдем сзади! – еле слышным шепотом предложил Борис.
Мы выбрались из палисадника, прокрались мимо огорода, и аккуратно перелезли через забор, выходящий на реку, блестевшую внизу, под горкой.
Из-за дальнего леса взошла тем временем огромная, багряно-красная, полная луна, осветив все вокруг, и предметы сразу отбросили густые антрацитные тени.
По мощеной белым кирпичом дорожке мы пробирались мимо корявых, голых яблонь к дому. Дым из трубы пошел сильнее, поднявшийся ветер закручивал его в кольца, рвал, размазывал по небесной черноте, словно замазку.
Ставни на окнах, смотрящих в огород, оказались пригнанными так же тщательно, как и на фасаде, но между окнами обнаружилась узкая задняя дверь. На невысоком, в одну ступеньку, крылечке виднелись свежие следы.
– Что будем делать? – спросил Борис, нагнувшись к самому моему уху. Я пожал плечами, осторожно вытянул руку и надавил на дверь. Заперто изнутри.
– Может, попробовать вскрыть? – так же тихо спросил искатель. Я отрицательно покачал головой:
– Вдруг он вооружен! Бесшумно вскрыть все равно не получиться, а открывать дверь для того, чтобы нарваться на пулю… Надо ждать!
Мы осторожно выбрались из огорода, и вернулись к дому художницы. Труба продолжала дымить, и все также горел на мансарде профессорского дома едва заметный свет…
– Как в известной байке: «Я медведя поймал! Так веди его сюда! Не могу! Почему? А он не пускает!» – невесело проговорил Борис.
– Скорее уж подошло бы: «И видит око, да зуб неймёт!» – ответил я, доставая сигареты.
Неожиданно Борис присел, увлекая меня за собой, и указал рукой на мансарду. Свет в окне потух!
– Может, спать ложиться? Поздно уже? – предположил я.
– Нет! Он хочет выйти! Я чувствую! – Борисом вновь овладел охотничий азарт, а его правая рука уже тискала рубчатое тело «лимонки».
– Давай к огороду Профессора! – прошипел искатель мне в ухо, и мы, чуть не на четвереньках, побежали вдоль забора.
У того места, где до этого перелезали забор, Борис остановился:
– Все! Дальше не пойдем! Он наверняка пойдет по дорожке – следов меньше! Тут мы его…
Ждать пришлось долго. Судаков, если только это был он, явно никуда не торопился. Да и куда ему было идти, на ночь глядя?
Скрип открываемой двери показался мне преувеличенно громким в стоящей вокруг какой-то неземной тишине.
– Идет! – стиснул мою руку Борис, а потом вдруг с металлическим хрустом выдрал гранатное кольцо, зажав чеку пальцами. Я испуганно уставился на искателя, он только отмахнулся:
– Так надежнее!
Вскоре послышались тихие шаги. По дорожке между яблонями двигался плохо различимый силуэт человека, одетого в темное. Не доходя до нас, притаившихся в тени забора, пяти метров, человек неожиданно свернул направо и начал удаляться, направляясь к дальней стороне огорода.
Борис прошипел сквозь зубы какое-то ругательство, и пополз вдоль забора. Я чертыхнулся про себя, и последовал за ним.
Человек между тем отворил не замеченную нами калитку, вышел на тропинку и быстро начал спускаться под гору.
– Упускаем! – выдохнул Борис, вскакивая: – Серега, давай, побежали!
Мы в кромешной тьме – луну скрыло набежавшее облако, бросились в погоню за ускользающим Судаковым. Стараясь бежать как можно тише, что бы он не услышал нас раньше времени, мы все же выдали себя – Борис запнулся в темноте за сухой бодыль лопуха и полетел вперед, перевернулся через голову, громко матюкнувшись!
Нам уже было видно силуэт Судакова, маячивший в самом низу горки. Вот он обернулся, вот заметил нас, и тут же стремглав бросился бежать! Последние мои сомнения рассеялись – только преступник, человек с нечистой совестью, следуя поговорке: «Береженого Бог бережет!» будет шарахаться от всех и от каждого!
Мы, уже не таясь, наддали, несясь под гору, как на крыльях. Свистел в ушах ночной студеный воздух, порскали из пожухлой травы какие-то мелкие ночные птахи, а мы все ускоряли свой бег.
Судакову вроде бы некуда было деваться – впереди изогнулась река, и только взобравшись вновь на гору, он смог бы улизнуть.
– Стой, сука! – заорал Борис, делая чудовищные прыжки. Судаков метнулся было вправо, потом вдруг резко изменил направление и бежал теперь к темнеющим ивам, склонившимся над водой. Мы не видели за деревьями того, что увидел он – через неширокую в этом месте Угру были переброшены «клади» – узкий, почти лежащий на воде мостик без перил, старый, как бабка Пустыриха.
– Уходит! – опять закричал Борис, и мы поднажали. Судаков уже ступил на «клади», слышно было, как его ботинки стучат по мокрым доскам.
Но и нам до мостика было рукой подать! Борис первым ворвался на непрочный настил, и ту случилась беда. Добежав почти до того берега, искатель поскользнулся и слетел в холодную октябрьскую воду!
Я подбежал к Борису, помог ему выбраться на доски. С искателя ручьями лилась вода, но главное – он по прежнему сжимал в руке гранату!
Мы потеряли драгоценные секунды, Судаков уже несся, сломя голову, по заречному лугу, на котором виднелись стоги оставленного на зиму снега.
– Вперед! – упрямо прохрипел Борис, и зашлепал вверх по пологому берегу. Бежать в мокрой, сразу отяжелевшей одежде ему было неудобно, я вырвался вперед, но догнать стремительно несущегося Судакова у нас уже не было никаких шансов.
– Эх, жалко, не доброшу! – кричал Борис, потрясая гранатой: – Все равно бежим, Серега! Загоним его, никуда не денется, скотина! В рот ему ноги, трах-тарарах!
На бегу я пытался рассуждать. За нешироким лугом темнел лес, посредине которого угадывалась просека. Судаков мог бежать только туда – вломись он в лес без дороги, мы вдвоем быстро бы его настигли. Но убийца почему-то уклонялся левее, приближаясь к копне сена недалеко от леса.
– Быстрее, Серега! – вопли Бориса, как мне казалось, должны были перебудить все Корьёво.
– Не ори, дыхание сбиваешь! – крикнул я ему, а Судаков тем временем добежал до копны и с ходу зарылся в нее, что-то ища в сене.
До него оставалось буквально сто метров, когда бывший археолог натужно выволок из сена черный, блестящий никелем мотоцикл!
– Борис, гранату! – отчаянно закричал я, понимая, что – все, не догнали! Но искатель слишком сильно отстал от меня, и ни один человек в мире не добросил бы тяжелую, двести граммов, помню со школы, «феньку» с того расстояния.
Рыкнул мотоцикл, и как на зло, завелся с первого «пинка»! Судаков вскочил в седло, плеснула светом фара, и ровный рокот мотора начал удаляться, а спустя несколько секунд «мистер Рыба» скрылся во мраке, сгустившимся на просеке.
Я остановился, тяжело, с надрывом дыша. «Все же надо бросать курить!», – мелькнула в голове мысль: «Дыхалка совсем никуда!».
