…Дураком Беглар не был. И к моменту, когда я, надев на себя поддоспешник, кольчугу и койф, выбралась из шатра, меня встречала не толпа перепуганных божественной силой почитателей, а отряд воинов, готовых на все. Правда, увидев меня не в платье, а в кольчуге и с кинжалом на поясе, равсары слегка растерялись. А в глазах некоторых появился страх…
— Нам что, следует готовиться к бою? — удивленно оглядев меня с ног до головы, спросил Равсарский Тур.
— Нет… — улыбнулась я. — Терпеть не могу платья. И надела на нее то, что привычнее…
…Наскоро разобравшись с потребностями 'тела леди Лусии', я позволила Беглару помочь мне забраться на кобылку, и, хмуро оглядев еще дымящее пепелище, оставшееся на месте погребального костра, вопросительно посмотрела на своего эдилье.
Вождь на мгновение прикрыл глаза, мысленно попрощался с духом своего побратима, и, вздохнув, тронул коня с места…
…Следующие часа полтора я привычно балансировала на грани между небытием и реальностью, сравнивая дорогу из своей памяти с той, по которой двигался отряд. Иногда позволяя себе отвлекаться на воспоминания о графе Ауроне и его оруженосце. И доотвлекалась. Не заметив появления на дороге патруля.
— Кто такие? Куда едете? Руки от оружия! Живо!!!
Услышав повелительный голос, раздавшийся из придорожных кустов, я немедленно выскользнула из транса, и, отметив, что вокруг меня невесть с чего появилось кольцо из десятка равсаров, с интересом уставилась на Равсарского Тура.
— Военный вождь равсаров Беглар Дзагай с отрядом сопровождения… — четко и без единой запинки ответил один из воинов Тура. — Едет по поручению вашего короля…
— Подорожная есть? — недоверчиво поинтересовался тот же голос.
— Есть грамота, выданная нашему вождю Иарусом Рендарром по прозвищу Молниеносный… — отозвался горец. И, спешившись, сделал пару шагов к кустам. — Выходи, покажу…
Короткая команда — и добрая половина кустов справа от дороги вдруг превратилась в вооруженных арбалетами латников!
— Одно движение — и вы трупы…
— Не смеши, десятник! — презрительно усмехнулся Равсарский Тур. — Мой дозор заметил вас еще минут десять назад… Не верится? Что ж: вас — одиннадцать человек. Один — хромает на правую ногу. Второй — крив на левый глаз. Пять арбалетов. Мечи — у всех… Кстати, по лесу вы ходите, как стадо коров. Было бы у меня желание повоевать — ни один из вас не увидел бы родного очага. Поэтому прежде, чем представлять себя во главе тысячи мечников, прочти грамоту. Если, конечно, ты вообще умеешь читать…
Оскорбленный в лучших чувствах десятник выскочил из кустов, поудобнее перехватил меч… и, наткнувшись взглядом на оттиск отцовской печати на краю свитка, растерянно пробормотал:
— Это… к-королевская печать?
— Ты что, еще и глухой, а, воин? — заметив его реакцию, усмехнулся Дзагай. — Тебе же сказали: грамота выдана мне лично Иарусом Молниеносным! Или в Делирии таких несколько?
— Простите, не расслышал… — промямлил десятник. И, шевеля губами, начал разбирать составленный писцом текст… — Та-а-ак… Ва-а-аенный вождь ра-афсаров Бе-еглар Дз-дзаг-…
— Дзагай!
— Уху… Он самый… И три-и-ицать воинов са-а-аправаждения…
— Точно… Сомнения есть?
— Нетути… Все правильно! Значица, проезжайте… — сделав шаг назад, 'милостиво' разрешил командир патруля. И, подняв руку, подал своим воинам знак 'отбой'…
— Спасибо, что разрешил… — усмехнулся Тур, и, мгновенно забыв про десятника и его солдат, пришпорил своего коня…
'Тридцать воинов сопровождения…' — мысленно повторила я, тронувшись следом за своим эдилье. — Даже если десятник нас пересчитал, то число сойдется. Значит, Гваззу я убила не зря. И с 'дорожным костюмом' тоже не прогадала…
Глава 26. Аурон Утерс, граф Вэлш.
Всю дорогу до гостевых покоев я пытался убедить себя в том, что в некоторых случаях политическая целесообразность может оказываться важнее справедливости. Однако аргументы, приходящие мне в голову, почему-то казались недостаточно весомыми: с самого детства мне внушали, что любая уступка этой самой 'целесообразности' может вызвать непредсказуемые последствия. Так же, как падение снежка на заснеженный склон — лавину.
'Наказание должно быть справедливым, неотвратимым и касаться всех без исключения. Только тогда народ начнет уважать и Закон, и тех, кто за ним стоит… ' — мысленно повторял я фразу, вбитую в мою голову Кузнечиком. — 'Уважение к Закону нарабатывается годами. А потерять его можно в одночасье. Приняв всего одно неправильное решение…'
'Да, но перспектива новой войны действительно реальна…' — внезапно буркнул внутренний голос. — 'Если и король Вильфорд, и граф Орассар, и твой отец считают, что граф Конт способен пропустить через свой лен армию Иаруса Рендарра, значит, так оно и есть. Следовательно, чтобы сохранить жизни тысяч жителей северо-запада Элиреи, необходимо придумать, как обойти закон и смягчить наказание для четы Квайстов…'
'Не спорю…' — мрачно вздохнул я. — 'Только вот, если по мне, вместо того, чтобы искать компромиссы с собственной совестью, надо раз и навсегда решить проблему с верностью де Байсо. Скажем, отправить к нему в лен пять-шесть десятков воинов Правой Руки и достаточное количество скрытней. Таким образом, можно будет не только пресекать любые попытки неповиновения со стороны барона, но и отлавливать шпионов Иаруса Молниеносного…'
Мысль, мелькнувшая в голове, показалась мне довольно интересной, и я, начав ее обдумывать, ушел в себя настолько глубоко, что не сразу услышал растерянный голос постельничего:
— Куда вы, ваше сиятельство? Покои Морской Волны вот за этой дверью.
Пришлось отвлечься…
…Зайдя в гостевые покои, я окинул взглядом огромнейшую кровать с иссиня-черным балдахином, гобелен, изображающий восход солнца над морем, темно-синий ковер с силуэтами каких-то рыб, и усмехнулся: тот, кто украшал эту спальню, искренне старался передать будущим постояльцам свою любовь к морю.
Пройдя по узенькой полоске 'прибоя' к изголовью кровати, я полюбовался на покрывало, расшитое морскими звездами, и, сняв с себя перевязь с мечами, положил их в изголовье кровати. А потом, развернувшись, вопросительно уставился на придворного, все еще стоящего у двери:
