– Успокойтесь, дамы, – подал голос Данченко. – Эфор, я правильно полагаю, что мы обязаны будем рассмотреть предложение синклитика Виниченко, если она вынесет его на повестку дня?
– Пожалуй, что так, – согласился с ним Иван.
– А и вынесу! – Светлана тряхнула головой. Была бы лошадью – копытом землю бы рыть начала.
– Вы всерьез полагаете, что Аванесян простит вам свое пленение и будете вы жить долго и счастливо? – скривила губы Елена.
– Взрослые люди. Сами разберутся, – опередил готовившуюся ляпнуть что-то резкое Виниченко Крапивинцев. – Предлагаю пока разобрать этот вопрос вне протокола, чисто эмпирически. Не возражаете, эфор?
– Да нет, не возражаю, – усмехнулся Скуриди. – Давайте обсудим. Кто желает высказаться?
– Полагаю… Разрешите, эфор? – начал Павел. – Полагаю, что в первую очередь нам следует поинтересоваться тем, как он проявил себя на должности спарапета контрразведки. В разное время этим ведомством руководили синклитики Скуриди, Киндяшков и Деулин. Вероятно, их оценка будет объективна.
Мы со Скуриди обменялись безрадостными взглядами.
– Не могу сказать о нем ничего дурного, стратиг. – Я вздохнул. – Не знаю, как после принятия у меня дел синклитиком Деулиным дело обстояло, но до этого единственным, пожалуй, нашим успехом было внедрение синклитика Виниченко в азнавур. Это наша с вами совместная операция была, помнится.
– В дальнейшем ничего не изменилось, – коротко обронил Деулин.
– Итак, один плюс у него имеется, – хмыкнул Иван. – Есть еще мнения?
– Если назначить его наместником Цопка или Шемахи, мы можем рассчитывать на большую лояльность местного населения, – обронила Виниченко, ни к кому словно не обращаясь.
– И он тут же разведет сепаратизм с революционными настроениями, – ухмыльнулся Голомысов.
– Какой сепаратизм? Какие революционные настроения? – Кислов поглядел на Леху как на слабоумного. – Игонин и триумвиры имели куда как больше возможностей за себя постоять, и где они сейчас? Аванесян далеко не дурак, как мы видим из докладов наших разведчиков, и прекрасно будет понимать, что в независимость играть, когда за тобой никто не стоит, бесполезно – раздавят. Да и потом, когда роль такой вот революционной пешки будет сыграна, ею либо пожертвуют, либо свои же хозяева и съедят. Вон как Пеллу.
Мндя, с Пеллой это хороший пример. Триумвиры Маскаев, Кожевников и Курышов нынче сидят в темнице, ибо логретта так и не решила, что с ними делать. Казнить – так не за что, урон международному престижу, да и бунтами на всей бывшей территории Пеллы чревато. Отпустить – так ведь могут развернуть подпольно-революционную деятельность и освободительное движение. Депортировать, так это самим отдать трех козырных тузов в чужие и, что характерно, недобрые руки. Куда ни кинь – всюду клин.
– Нет, господа, – продолжил свой спич Евгений. – Я не верю в такую глупость с его стороны. Не верю и в предательство: все три державы, на сторону которых он теоретически мог бы переметнуться, участвовали в разделе Кумахи, так что любить их ему не за что, особенно Этрурию.
Это да. Этрурию любить ему не за что однозначно. Сенаторы в очередной раз проявили чудо гуманизма, осудив капитулировавший азнавур за развязывание агрессивной войны и измену родине (причем сделано это было при строгом следовании законам Кумахи, кумаханским же трибуналом) и отправили мецамеца и азнакванов танцевать с пеньковой вдовой. Исключение было сделано лишь для спарапета Тонояна. Его не повесили, а расстреляли за измену присяге.
– Он к нам, может, даже благодарность будет испытывать за то, что остался в, – Женя усмехнулся, явно подразумевая слово «шоу», – большой политике.
– Ну на благодарность я бы не рассчитывала… – пробормотала Чериванова.
– А на это у нас есть синклитик Виниченко, – с прямолинейным цинизмом заявил Крапивинцев.
Та вспыхнула, вскинулась, собираясь поставить Мишу на место, но он, ничуть не меняясь в лице, закончил:
– Поэтому я официально выношу на повестку дня вопрос о направлении предложения азнаквану Армену Аванесяну о вступлении в синклит Эллады.
– Желающие высказаться есть? – Скуриди, в этот момент больше всего похожий на какого-то доброго и хитрого ифрита, с ухмылкой оглядел окружающих. – Нет? Тогда предлагаю голосовать. Протокол предполагает поименное голосование. Итак, эфор Скуриди, оба голоса «за».
Все же должность спикера имеет свои преимущества. Сначала Иван опросил тех, кто однозначно поддерживал предложение, и с каждым новым «за» оставшимся все тяжелее было высказаться против, ведь это по факту противопоставляло бы их поддержавшим идею, превращало бы в политических оппонентов… Ловко он это, молоток. С кондачка-то нашего эфора с должности не подвинешь.
Интересно, это импровизация или они с Виниченко заранее такой выверт согласовали?
Азнакван держался гордо и независимо. Ну, понятное дело, ничего страшнее, чем потерять заработанные во время шоу деньги, ему не грозит, и даже если мы сейчас объявим, что решили, из соображений галактической безопасности и межзвездной гуманности, его на кол посадить, сам-то он лично на него ведь не сядет, а «живая» картинка на экране, где он кричать будет, мучиться, кровью там истекать. Это неприятно, разумеется, но не смертельно. Так что можно постоять там внизу, на площадке, поверх которой, полукругом, идут ложи синклитиков, с гордо вскинутой головой и сложенными на груди руками, позыркать можно эдак злобно-надменно, глазками посверкать, ноздри пораздувать…
А вообще, парнишка прехорошенький – могу чисто по-человечески Виниченко понять. И пофиг, что он на пять лет ее моложе. Любви все возрасты покорны, ее порывы благотворны, а хрен ровесников искать – как-то так.
– Приветствую вас от имени синклита, спарапет Аванесян. – Скуриди эдакими позами и выкрутасами не проймешь, он, если уж чего решил, то выпьет это обязательно.
Армен коротко склонил голову, тип того кивнул, и, заложив руки за спину, выпрямился еще сильнее, словно на плацу тянулся. Впрочем, может, просто свой единственный орден, «Серебрянный Аревахач», так демонстрирует?
– Приветствую синклит Эллады, – чуточку хрипловатым голосом ответил он. – По какой причине вы вызвали сюда несчастного пленника?
– У нас имеются причины для этого, и довольно веские, – спокойно ответил Иван. – Скажите, вам известно о судьбе ваших коллег по азнавуру?
– Меня не огораживали от открытых источников информации, таких, как телевизор. – Спарапет бросил короткий хмурый взгляд на Виниченко. – Спарапет флота Тоноян расстрелян, марзпет Артагеса Эмиль Геворкян бежал на личной яхте, загруженной различными ценностями, остальные повешены. Надо полагать, что надолго Геворкяну скрыться не удастся – его сейчас должны искать разведки всех без исключения держав. Я, как известно, пленен.
