Я сглотнул.
Если так подумать, то члены у кентавриных мужиков совсем другие и расположены… в ином месте. Получается Кентавряша сейчас делала что-то очень извращенное. Ведь я для нее — другая раса. Получается она эльфофилка. А я зоофил. Кентаврофил. Но пока, все же, не такой «фил», как она.
От дальнейших вселенских размышлений меня спас грохот в главном зале таверны. Звук был такой, словно в витрину въехал Порш Каен с Марой Багдасарян за рулем. К счастью, с летальным исходом.
Мы с Ашей вскочили одновременно. Листики лифчика волшебным образом облепили ее грудь, а я быстро натянул штаны на сдувающегося Серого Бобби. Не слишком церемонясь, Кентавряша подцепила белоснежную простынь и вытерла сперму со своего лица.
Казалось бы, я должен обосраться от грохота, но нет… Я испытывал облегчение, что судьба спасла меня от сексуального позора. Всего лишь ценой жизни одной звезданутой рейсерши.
Без понятия, что происходит в главном зале, но мне это не нравится. Грохот и крики не затихали.
Я подскочил к столу и стал набивать желудок едой пожирнее. Выпил литр воды. Да, организм ослабнет, но хоть немного протрезвеет. Аша не последовала моему примеру. Только сунула в рот какой-то пучок листьев и зажевала.
Я вопросительно посмотрел на нее в безмолвном «мне бы тоже что-то от головы».
— Только кентаврам, — пожала она плечами. — Эльфам — смерть.
Через несколько минут мы уже стояли в гостевом зале. И разинули рты. Точнее только я. Аша же опять зевнула. Ну да, на что тут смотреть. Тут либо произошла очень суровая пьяная драка, либо сатана решил закинуться рюмочкой-другой.
Судя по всему, в таверну ворвались орки и накрошили на салат половину обитателей. Ошметки худеньких людишек валялись повсюду. Если зеленый бугай бьет по человеку без доспеха, то всегда с расчленением или сплющиванием.
В углу плакала женщина, держа в руках голову своего мужика.
— Дорогой… дорогой… любимый… любимый… дорогой…
Кто-то сидел под столами. Кто-то обмочился и забился в угол.
Два напавших орка были мертвы. Похоже, они не учли, что здесь может быть сатир. Тот, прежде чем умереть, устроил им кровавый праздник мести. Судя по скрюченной шее одного зеленого, он сломал ее голыми лапищами. Второго пронзил рогами к стене, но сразу же помер сам. Орк успел проткнуть его огромным тесаком насквозь.
И все это произошло буквально за минуту-две.
Наверное, месяц назад я бы еще и впечатлился такой картиной. Но после того, что мне довелось пережить — пожалуй нет. Грэн, в какой-то степени, сделал меня сильнее. Адаптировал под жестокий мир.
Я посмотрел направо. Молодой парень с открытым ртом и выпавшим языком пытался спрятаться за «барной стойкой», но не успел. Топор разрубил его пополам. Нижняя половина лежала на полу. Верхняя же часть разместилась на барной стойке, ухватившись рукой за краник пивной бочки. Кишки уныло покачивались, подметая пол. Молодец. Держался за святое до самого конца.
Буквально под этим парнем, за этой же стойкой, тряслась Лили. Трактирщика нигде видно не было. Ни мертвым, ни живым. Стараясь обходить красные лужи и коричневые кучки, мы подошли к Лили. Я положил руку на ее плечо. Девушка вздрогнула, взвизгнула.
Я захрипел, приложив палец к губам.
— Что произошло? — спросила Кентавряша.
Лили всхлипнула.
— Орки…
Да видим, что орки. Я вопросительно посмотрел в заплаканные глаза.
— Не знаю точно. Хозяин сказал, что они не договорились, — выдавила из себя официантка и надула пузырь носом. — А потом… потом… убежа-а-а-ал!..
Девушка разрыдалась. Она попыталась уткнуться мне носом в грудь, но я сделал шаг назад, и та чуть не мызнулась на пол. А нех соплями пачкать. Я не носовой платок и не рыцарь, чтобы утешать всех светских дам на балу. Самому задницу сжимает так, что вот-вот слюни пущу и прижмусь к кентавриному боку.
Короче, мужики должны прикрывать своей стальной мошонкой всех беззащитных женщин на свете. Всегда же так было. Только вот я не так давно учился в обычной школе и знаю, во что превращаются девочки. Не все, конечно, но многие. Милые, пушистые манипуляторши. С седьмого класса ходят в миниюбках. Ебутся примерно с этого же возраста. Чуть им слово скажешь, обижаются и жалуются, чтобы их спасли и защитили честь, которая давно пропала вместе с девственной плевой.
Лили осуждающе посмотрела на меня, но… плакать перестала. Му-ха-ха. Вот она — методика утешения. А так бы пускала на меня сопли еще минут пять. «Жестче с ними надо, жестче» — сказал мой мудрый мегамужик.
— Почему-у, — зевнула Кентавряша, — орки-то напали? Вроде… дружно ходили…
— Дружно? — нервно хмыкнула Лили. — Да они Мурьяки в страхе держали. О чем-то со старостами договаривались, но вот уже второй день не могут… не могут…
Девушка повернула голову в сторону. Увидела чей-то оторванный нос. Захлюпала, снова зарыдала. Это она еще «любителя пивасика» над своей головой не заметила.
Пришлось похлопать ее по плечу. Ну так, по-братски. И опять осуждающий взгляд. Да что тебе надо-то? Ну хочешь отсосать? Дам вместо соски… Хотя не, не дам. Серый Бобби спит. Ох, ладно. Что-то я опять разнервничался. Девочка боится, что я как сволочь последняя…
— Потом… Они просто напали. Стали резать… Хорошо, что Бафон был здесь. Очнулся вовремя. Пытался все к вам прорваться. Говорил, что не простит никогда… какой-то «порчи крови». Я не поняла точно.
Я сглотнул ком. Может, орки-то спасли меня, а?
За окном послышались отдаленные женские крики. Я бы даже сказал визги. Кого-то там натягивали на сухую и очень жестко. От этих звуков мы скривились.
Я кивнул Аше, что мы уходим. Поднялся. Лили уцепилась мне за руку, нарочито изогнувшись и показывая глубокое декольте с пышными грудями.
— Пожалуйста, возьмите меня с собой, — начала молить она и, пробежавшись глазами по кентавру, добавила: — Я могу… не хуже ее.
В смысле? Я кто? Царь, граф, богатей, рыцарь, спаситель, Ким Кардашьян на конкурсе «самая ебанутая жопа на свете»? Мужик, спасающий за минет? Или мне положено иметь гарем по умолчанию, поэтому женщин притягивает ко мне по какому-то вселенскому замыслу? Я сплю в лесах, общаюсь с уродливыми орками, жру гоблинские пенисюшки, умираю иногда. А ты в ажурных платьишках ходишь со счастливой улыбкой и между сиськами деньги хранишь. Спасти мы тебя не сможем, дуреха. Возможно даже убьем ненароком. Или ты нас убьешь своим визгом на первом повороте. А если уж произойдет чудо, то тебе потом придется незнамо сколько жить среди не самых интеллигентных орков. А нам тебя кормить. Хотя вакантное место сосательницы уже занято. Сейчас нам самим бы отсюда выбраться. У нас бесценный груз — семь луков, два арбалета и неведомая хуча стрел и болтов. Ух, что-то меня понесло.
Я покрутил пальцем у виска. Подумал, как донести до нее остальные мысли. Сунул палец в рот половинке парня на стойке. Вот теперь она точно его заметила. Написал кровью на полу слова: «Спрячься, где не сгоришь».
Оставив девушку в «ракообразной» позе и открытым ртом, мы вышли из таверны. Эх, хорошо думает голова, когда головка спит. Никакого хвоста из дам, которых почему-то могу спасти только я.
Улицы превратились в бойню. Дома лениво разгорались брошенными в окна факелами. Дороги усеяны трупами. По стокам ручьями стекала кровь. Взрослые, дети, старики — орки не жалели никого. Адреналин протрезвил меня мгновенно.
Кентавряше было тяжело передвигаться. Ее не предназначенные для камня копыта то и дело скользили на мокрой от крови брусчатке.
На одной такой луже нам не повезло. Просто стечение обстоятельств, изменившее все. Жизнь, судьбу, направление…
Кентавряша поскользнулась на кровавой луже. Всем своим весом переняла нагрузку на переднее копыто. Нога неестественно согнулась. Что-то явно хрустнуло. Аша свалилась, сильно ударившись о каменную дорогу.
Девушка зафыркала, словно уставшая лошадь, сморщилась, но даже не пискнула от боли.
— Сло… мала, — натужно выговорила Кентавряша. — Теперь не дойду… Жаль.
