совсем как на плакате, украшающем плац. Роб Хенгист обладал тонкой, почти изящной талией, удачно гармонирующей с широкими плечами и сильными руками, покрытыми великолепно развитой мускулатурой. Телосложение его, выдававшее опытного гимнаста, считалось идеальным для лётчика истребительной авиации, ведь исполнение фигур высшего пилотажа, которому сопутствуют многократные перегрузки, ставит предельные требования к физическим качествам.
Только что произведённый в сержанты военно-воздушных сил с присвоением квалификации радиооператора, Хенгист происходил из семьи титулярного советника, гражданского чиновника, рангом равного армейскому майору. Впрочем, как третий сын, он, в отличие от старших братьев, не мог претендовать на покупку офицерского патента. В конечном итоге, послушавшись совета родителей, настоятельно рекомендовавших ему избегать всей грязи, присущей быту пехотных подразделений, Роб поступил на службу в ВВС.
Увлечение планерным и парашютным спортом, а также чин отца, дававший доступ к материалам служебного пользования, предопределили дальнейшую судьбу Роба: он попал в авиацию, и, хоть и не прошёл отбор в пилоты истребителей – о чём страстно желал, – получил определение на курсы радиооператоров. Прошедшего трёхмесячный курс обучения Хенгиста признали готовым к несению службы на передовой.
За этим невзрачным словом – «радиооператор» – скрывались тонкие, требующие в боевых условиях незаурядной выдержки и хладнокровия, навыки работы со сложнейшим сверхсекретным прибором, именовавшимся радаром. Радар, аббревиатура содержавшая указание на то, что данное устройство осуществляет детекцию (определение) направления и измерение расстояния до цели при помощи радиоволн, отличался безумной дороговизной и сложностью в обращении. Новейшая модель этого чуда техники, созданного гением айлестерской научной мысли, работала на пятидюймовых волнах и стала компактной настолько, что её уже можно было устанавливать на ночных истребителях, защищающих небо родины от крылатых демонов.
– Хенгист, – протянул капитан, вытянув губы. – Вы готовы подписать вот это?
На стол лёг лист бумаги с отпечатанным на нём текстом заявления, автор которого обязывался не разглашать обстоятельств несения службы, а также выражал согласие проходить службу в условиях, которые противоречат духу Священного Писания Эзуса.
Жизнь любит преподносить сюрпризы, причём неожиданные. Сам Хенгист в бога не верил, несмотря на то, что его родители регулярно ходили в церковь. Впрочем, его воспитывали в условиях господства новейшего либерального курса, взятого министерством образования. В результате, отчасти чтобы досадить родственникам, всегда, как ему казалось, притеснявшим младшего ребёнка в семье, Роб предпочёл прогуливать воскресную школу, проводя свободное время в авиаклубе, где крутились в то время его дружки. В конечном итоге, Роб заболел небом – и на всю жизнь запомнил ни с чем не сравнимый восторг, охвативший его в момент, когда, буксируемый двухмоторным «Мидиром» 73, его планер оторвался от земли.
К сожалению, война многое изменила, и о мечтах стать пилотом в гражданской авиации пришлось забыть. Более того, Роб знал: ему не стать пилотом и на войне. Смирившись со своей судьбой, он хотел только одного: снова оказаться в небе. Стоит отказаться от предложения капитана, и его переведут в наземный персонал, на какой-нибудь радар типа «Фодла» 74, в компанию многочисленных девчонок, осуществляющих наводку истребителей на дальних расстояниях. Просто позор.
– Конечно, я согласен, господин капитан. – Хенгист придал лицу невозмутимое выражение и дрожащей рукой вписал свои имя и фамилию, а затем расписался.
– Ну, вот и отлично, – улыбнулся капитан. – Вот ваша расчётная книжка и назначение. Если покинете училище в течение четверти часа, то успеете на поезд, отходящий в два тридцать. Поскольку следующий будет лишь послезавтра, успеть для вас – единственный способ избежать суда военного трибунала.
В последней фразе капитана послышалась недвусмысленная угроза. Серо-голубые, отливавшие сталью, глаза офицера, казалось, уже начали расстреливать сержанта. Тот немедленно понял, о чём идёт речь: его участие в запланированной на вечер пирушке, посвящённой выпуску, отменяется. Подписав эту бумагу, он сам отрезал себя от нормального общества. Проклятие! В конце концов, небо требует жертв, и в нём нет никакого Эзуса, восседающего на облаках.
Схватив документы, Хенгист торопливо выскочил из отдела кадров, словно опасаясь, что его назначение могут отменить. В коридоре, едва успев попрощаться с однокашниками, он поспешил в казарму. Несмотря ни на что, ему не удалось отделаться простым «тороплюсь!» от сержантов-радиооператоров, и он был вынужден подтвердить свою решимость не разговаривать с ними руганью.
Роб знал, что ему нужно действовать очень быстро, поскольку достаточно промедлить несколько минут – и помещение заполнится настолько, что его задержат силой и принудят пить вместе со всеми прямо здесь, в казарме. Схватив шинель и уже собранный вещевой мешок, он молнией выскочил из помещения, оставив товарищей только разводить руками в недоумении. Двигаясь в сторону вокзала быстрым шагом, он успел ещё приобрести билет на поезд и даже выкурить одну сигарету на перроне. В вещмешке у него булькала бутылка дешёвого, крепкого джина, который он купил по пути, буквально на ходу – Роб собирался отметить своё производство в сержанты любой ценой, даже если ему и придётся пить в одиночку.
Впрочем, до этого дело не дошло. Вагон третьего класса оказался набитым такими же, как он, сержантами и капралами, большей частью пехотинцами, возвращавшимися на фронт из отпуска. Стоило лишь достать бутылку и упомянуть о только что присвоенном звании, как вокруг собралась компания, которая мигом расправилась со спиртным. Армейцы умели воевать не только с фоморами, но и с Бахусом, никчёмным богом-забулдыгой поверженных некогда кельтами латинян.
Робу перепало всего два глотка, что радовало несказанно, так как от слишком крепкого напитка на глазах у него выступали слёзы, а горло и грудь обжигало так, словно он отхлебнул напалма. К счастью, он не позабыл о закуске, и, налегая на мясные консервы, вскоре почувствовал, что хмель проходит, уступая всё растущему аппетиту. Наконец, пресытившись, он уснул – и проснулся только в момент прибытия.
– Да, я здесь! – Хенгист вскочил, озираясь. Перед ним стоял невысокий мужчина с седыми усами, одетый в синюю форму кондуктора. Китель блистал круглыми латунными пуговицами, от которых в армии уже успели отказаться в пользу пластиковых. (Это случилось по причине нехватки стратегических материалов, а также ввиду необходимости избегать бликов на солнце – вражеские «стрелки», вернее, направляемые ДПФ рикошеты, без труда попадали в усеянную металлическими блёстками цель с расстояния в гроссфут.)
Выпрямившись слишком резко для не ожидавшего этого кондуктора, Хенгист тем самым всполошил его не меньше, чем тот мгновением раньше – Хенгиста.
– Твоя остановка – Винтербрива. – Кондуктор мгновенно справился с потрясением и вновь приобрёл вид всецело владеющего положением ревностного служаки. Сопровождаемый лучом карманного фонарика кондуктора, Хенгист в кромешной тьме прошествовал к выходу из вагона, то и дело спотыкаясь о чьё-то снаряжение и вытянутые вдоль прохода ноги.
Под
