вас обоих оттуда.
И я ей поверил. Она сделает всё, чтобы нас с Кирой вытащить. Вот только не сказал я главного: этого будет недостаточно. Всех еë сил может хватить лишь на то, чтобы обойти систему безопасности «One Health», но что делать с людьми? С охраной, которой в башне целая армия? Ничего.
— Я люблю тебя, — сказал я и ушëл.
Башня «One Health» находилась в Кремлин Дистрикт, на месте снесëнного Кремля. Самая высокая в Моссити, заметная за многие километры, ночью и днëм сияющая тысячами огней.
Я подъехал к центральному входу стареньком сером «Ford» и припарковался между двумя люксовыми автомобилями. Вышел и задрал голову, словно надеясь увидеть пентхаус, где держали сестру. Но пик башни утопал в небесной синеве, прорываясь к стратосфере.
Лобби башни гудело от людей в деловых костюмах. Хуже, чем в торговом центре, а пространства куда больше. Просторный белый зал, бирюзовые указатели. Ресепшн, где с непревзойдённой улыбкой отвечали на однообразные вопросы четыре красотки в обтягивающем белом.
Я выстоял очередь из трёх человек и получил свою порцию улыбки:
— Добро пожаловать в центр прогрессивных технологий «One Health». Чем могу помочь?
— Здравствуйте. Меня зовут Влад Новиков, — представился я, не зная, что ещё сказать.
А девушке хватило и этого. Она на секунду зависла, а потом произнесла:
— За вами уже спускаются, господин Новиков. Спасибо, что пользуетесь услугами нашей компании.
Раз уж всë равно предстояло ждать, я решил сбросить напряжение:
— Скажи, красота неземная, а ты трусики какие предпочитаешь? Кружевные или шортики?
Но девушка как будто слышала нечто похожее уже не раз и даже не поморщилась.
— Кружевные. Но сейчас на мне мини-шорты.
— Покажешь? — в конец обнаглел я.
— К сожалению, регламент нашей компании запрещает оголяться в рабочее время.
— Облом. А после работы?
— К сожалению, регламент нашей компании запрещает заводить интимные отношения с клиентами без статуса «ВИП» и с сотрудниками ниже третьего уровня.
— А это кто?
— Президент, Председатель совета директоров, директора, главы подразделений, главы отделов и филиалов, — перечислила девушка.
— Ты робот, что ли? — смутился я от такой выдержки.
— Нет. Наша компания придерживается той политики, что первичное обслуживание клиентов всегда осуществляется живыми людьми.
У меня родилось ещё несколько вопросов, но задать их я не успел. Подошли три мужчины в чëрных костюмах и вполголоса, но твëрдо и безапелляционно предложили:
— Пройдëмте, Влад Евгеньевич. Вас ждут.
Я ядовито улыбнулся им и сказала на прощание девушке:
— Кисунь, мне идти надо. В следующий раз увидимся, можешь сразу трусишки снимать.
А она и на это готова была что-то про регламент ответить. Только слушать я уже не стал. Прошëл, окружëнный охранниками, вглубь зала. Мимо обычной лифтовой, где толпились простые смертные, в закрытую. Доступ туда имелся только у начальства и особо важных клиентов. И у меня.
Лифт здесь был соответствующий. Кабина больше напоминала небольшой номер в пятизвëздочном отеле. Диван, бар, щëлковый ковëр на полу, ТВ-панель на одной стенке, живая картина с видом на ночной город на другой.
— И долго нам ехать? — спросил я, когда через три минуты мы всё ещё не добрались до нужного этажа.
— Двадцать шесть минут.
Я присвистнул и покосился на бар.
— Мужики, может хряпнем тогда по-маленькой? А то в горле сушит от этой долбанной жары.
— Нет.
— Ну, я тогда один выпью, — я выбрал бутылку подороже и наполнил стакан до краëв. Уж если пробовать элитный алкоголь, то по полной программе. — Ваше нездоровье!
Я выпил в несколько больших глотков весь виски пятнадцатилетней выдержки и закусил маленькой шоколадкой. Повторять не захотелось. Скучно.
Развалился на диване и включил телевизор. Пощëлкал каналы, пока не наткнулся на музыкальный чарт. Как раз начинался популярный последние месяцы медляк.
— Ребят, потанцевать не хотите? — обратился я к охранникам. — Вам только сначала надо определиться, кто из вас девушка. Сможете?
Но ребята молчали. Не произнесли ни слова, пока лифт не подъехал. Судя по панели у дверей, мы были уже на самом верху. Дальше только технический этаж и радиовышка.
Двери открылись, и мы вышли в огромный кабинет. Занимал он едва ли не весь этаж. Мраморный, начищенный до зеркального отражения пол, чëрные колонны с золотым орнаментом. А вдалеке у панорамного окна — стол, за которым сидела Джини Уильямс.
— Спасибо, мальчики, можете быть свободными, — сказала она охранникам на чистом русском, и те скрылись за закрывающимися дверями лифта.
— Мадам, я, наверное, не к вам, — смутился я.
Но Джини Уильямс встала и плавно, будто кошка приблизилась ко мне. Затянутые в пучок рыжие волосы, острые черты лица, большие очки в толстой оправе. На вид ей было лет сорок, но я слышал, что недавно она справила восьмидесятилетний юбилей. Сохранилась, как мамонт в льдине.
— Так вот ты какой, прототип, — произнесла она и потрепала мои волосы. — Надежда человечества. Жалкая попытка изменить систему. Маленькая вошка на теле большого города.
— Давайте перейдëм скорее от комплиментов к делу. Где моя сестра?
— Та беспалая девчонка?
Джини повернулась направо, где из пола поднялась клетка с Кирой. Увидев меня, сестра схватилась за прутья и закричала:
— Влад, спаси меня, пожалуйста!
— Не волнуйся, родная. Я для того и пришëл! — заверил я еë, а потом обратился к Джини: — Отпустите еë! У вас есть я, чего ещё надо?
— Я хочу, чтобы она видела своими глазами, как ты умираешь. А потом, если будет хорошо плакать, я подумаю, чтобы отпустить еë.
Так я и думал. Они не собирались отпускать Киру. Поиздеваются над ней всласть, а потом прикончат. Что ещё ждать от этих людей?
— А ты не думала, что я могу и сам огрызнуться?
Я сунул руку в карман и достал нож. После вчерашнего стало ясно, что носить его с собой необходимо. А теперь он пришëлся очень кстати. Быстрым движением я вонзил лезвие в тело Джини. Но рука ушла дальше, сквозь неë.
— Голограмма? — выдохнул я, — Но ты же… Мои волосы! Ты же касалась меня!
Джини Уильямс замерцала и растворилась, будто никогда не существовала.
— Одна из секретных разработок. Моë детище! — раздался в глубине кабинета сиплый голос, а потом из-за колонны вышел и сам Павел Алексеевич. — Голограмма с эффектом осязания. Если не бить еë ножом, то можно и потрогать.
— Что за тупые шутки? Зачем это всё? Хочешь меня убить, так прекрати изображать злодея из дешëвого боевика и сделай это!
— Какой ты нетерпеливый, — покачал головой Павел Алексеевич. — Я двадцать лет ждал этой минуты. Позволь уж мне, старику, насладиться им.
— Погоди, — дошло вдруг до меня. — А Джини Уильямс знает, что ты еë проекцию сделал?
