Потом я поинтересовался у кого можно купить разную домашнюю скотину.
— А что именно интересует? — спросил Виктор
— Да в принципе все, и корову надо и барашков ни от чего не откажусь.
— Ну Серега, я тебе так скажу, пока на продажу скотины нет у нас в Лесном. Но кое-что проясняется постепенно, так что, думаю, решим мы этот вопрос.
— Ну и славно.
Время близилось к вечеру, и надо было собираться. Виктор предложил нас подвести, он был на телеге, половину которой занимали картонные коробки, и которые нужно было все равно отвезти на склад у Пристаней. С нас было взято обещание, что в следующий раз мы обязательно остановимся у Саблиных, а не в гостинице или на своем боте. С собой нам завернули пирожков и литровую банку молока. Мы попрощались, и Виктор потихоньку повел телегу к Пристаням.
— А ты Сергей, значит не единственный кто в Сахарном выжил? — спросил Виктор, обернувшись в пол оборота.
— Со всего Сахарного выжил только я, Светлана — соседка моя и двое ее детей.
— Эх… — вздохнул Виктор, — Михалыча то я хорошо знавал, да и вообще знакомцев было много там.
— Да, досталось поселку. Да что там, всему Миру досталось.
— Ну нас то тут видишь, Бог уберег, — сказал Виктор поведя рукой.
— Вот и хорошо, а то у кого бы мы еще такого вкусного гуся поели да медовухи попили
Мы рассмеялись, и оставшуюся дорогу болтали «о погоде».
Колесо скрипнуло и телега остановилась прямо у пирса, я задремал и не заметил как доехали. Мы выгрузились, забрали свои вещи и попрощались.
Прошли к боту, у которого прохаживался один из пограничников, я показал ему жетон и он нас пропустив спросил:
— Так а вы что, отплываете на ночь глядя?
— Нет, мы переночуем, а уже завтра отплываем, да и дело у нас скоро. Тут кстати может еврейчик такой в костюме появиться, он нас искать будет.
— Фима что-ли?
— Ага.
— Хорошо, договорились.
Иваныч копошился с движком, что то проверяя и натирая ветошью, а я в полудреме болтался в гамаке в кубрике, когда в пластиковый борт «Мандарина» деликатно постучали.
— Это я, Фима. Вы тут? Я нашел вам бочки и еще кое-что.
Мы с Иванычем выбрались на пирс, на котором с деловым видом стоял Фима, придерживая одной рукой велосипед.
— Ну рассказывай, эффективный ты наш менеджер, — улыбнулся Иваныч.
— Есть шестнадцать пластиковых бочек на 220 литров, и четыге этих… как их… а, подвесных бака топливных.
— А баки то от куда?
— А здесь на окгаине был пункт пгиема металла, там вообще много интегесного для совгеменных условий. Только вот хозяин этого пункта сказал, что если так нужны баки, за ближайший час нужно внести залог — 7 золотых, так как на них уже есть желающие, которые могут заявиться завтра.
— А они хоть не дырявые?
— Кто, желающие?
— Мля, баки топливные!
— Что вы, если только немного дефогмигованны.
— А какой емкостью?
— Секундочку, — Фима открыл записную книжку, полистал и ответил, — каждый на две с половиной тонны.
Мы с Иванычем переглянулись, поняв друг друга, и я спросил:
— Какими габаритами баки?
— Секундочку, — опять сунул нос в блокнот Фима, — в длину шесть метров, в диаметре 0,8 метра, на концах сходятся на конус.
— Ты подумал о том же, о чем и я? — спросил я Иваныча тихонько.
— Поплавки? — также тихо переспросил он.
— Да.
— Надо брать, — прошептал Иваныч.
— И сколько за бочки и за баки?
— Баки по десять золотых за штуку, бочки по золотому за две штуки, итого сорок восемь.
— Не дороговато за баки то?
— Отнюдь, у кого есть хоть немного понимая в технике, быстго сообгажают тепегь, как их можно использовать. Даже я, с гуманитагным складом ума догадываюсь, что эти баки очень гедкая и ценная штука.
— Мля Иваныч, брать надо а у нас на двоих тридцатка с хвостиком.
— Может хотя бы два возьмем и бочки, лучше синица в руках, чем сам знаешь что, в облаках.
— О! Может шлюп продадим?
— Точно, я и забыл, — доставая сигарету и подкуривая сказал Иваныч.
— Уважаемые! На пирсе запрещено курить, вот к ломбарду отойдите, там есть место, — прокричал прохаживающийся не вдалеке пограничник, указав стволом автомата на нарисованный от руки знак запрещающий курить.
— Идем! — крикнул ему Иваныч, и мы прошли к ломбарду, где стояли две лавочки и какая-то лохань с водой и плавающей в ней куче окурков.
— Фима, а шлюпку вон ту, — указал я, — за сколько можно продать?
— Любое плавсгедство сейчас знаете ли, очень хогошо ценится.
— Ну не томи.
— У меня нет таких денег
— Да что ж ты такой трудный! За сколько говорю можно продать?
— Я думаю что за 70–80 золотых у Вас ее купят. Могу подыскать Вам клиента.
— Уах, щтож ты жиденок уважаемых лудей абманываешь… а? — распахнулось окошко ломбарда, и в нем показался старый чечен, который нам менял золото на монеты.
Фима аж подпрыгнул.
— Это… это… это почему я обманываю? — начал он оправдываться заикаясь
— Ээээ! Сейчас выйду да! Пакажи шлуп уважаемый. Я его сам куплю! Сейчас, — обратился ко мне старый чечен.
Кряхтя и лопоча что-то на своем языке, очень не по доброму косясь на Фиму, старик вышел из ломбарда периодически повторяя «шайтан». За ним молча, словно тень последовал не отставая тот самый детина с калашом.
— Умар, пасматри, — сказал старик детине указав на шлюп.
После недолгого осмотра детина вылез и поднял большой палец вверх.
— Сто двадцат дам за шлуп… сейчас, касса сдал, болше нэт. Завтра еще дам трыдцать.
— Это нормальная цена? — спросил я как бы сам себя в слух, пребывая в некой растерянности от быстро разворачивающихся событий.
— Это хорошая цена, — без малейшего акцента сказал детина, — мы таких уже пять штук купили, если есть еще, то еще купим. На шлюпах хорошо грузы возить.
— Тогда по рукам.
— Вот, здэс сто двадцать, — сказал старик протягивая мне увесистый тряпочный мешочек, — завтра старшему охрана скажещ, что мнэ продал шлуп, я отдам еще трыдцать.
Старик с детиной удалились обратно к себе, а я выдав Фиме 7 золотых задатка и плюс еще один для скорости отправил договариваться на счет топливных баков, ну и бочек заодно.
Мы сразу повытаскивали со шлюпа все что там лежало, и сели в кубрике есть пирожки, запивая молоком.
— Что мы тобой нахватали и ртом и жопой, — засмеялся вдруг Иваныч, — как мы это все попрем теперь?
— Нормально, — ответил я то же посмеявшись, — что баки, что бочки легкие… все ж не танкер какой, на воде сами держаться будут.
— Ну то же верно, значит завтра будем вязать все для буксировки.
