Я дважды легонько ткнул пальцем в сенсорный экран. ПМК, отреагировав на прикосновение в сочетании с теплом тела, включился в активный режим.
«Есть непрочитанные сообщения. Открыть?»
— Валяй, — проворчал я, нажимая «открыть» и откидываясь на подушку. Надо бы заняться настройками новой машинки, чтоб не цепляла разную служебную ересь с институтских серверов, касающуюся только «кабинетчиков». Не особенно интересны мне расписания заседаний ученых комитетов и списки премированных лаборантов-штатников, которые обязательно будут приходить по пять раз на дню. Я ведь теперь как-никак старший научный. Хех… сто процентов, уже целый пакет новостей…
«Привет. Как ты?»
Я подскочил на диване, прогоняя остатки сна.
Хип?
Ну а кто еще может прислать сообщение со «свободовского» передатчика? Да еще и в три часа ночи? Только она… конечно, она. Как дела, значит? А так, что чихать на запланированный трехдневный отдых, шут с ним, что темно еще на дворе и что как следует не отдохнул. В Зону. На Армейские склады. Сил больше нет, как хочу просто увидеть и поговорить. Оживаю я, родная. Видно, не все еще во мне умерло в том иллюзорном мире.
И невыносимо уже от одиночества. Если и не суждено нам, как раньше, то, может, команда состоится? Все-таки, сработались мы с тобой на славу, стажер, настолько, что без слов друг друга понимали. А значит, на выход.
«Иду. Жди» — короткое сообщение ушло в сеть, я подхватил рюкзак — благо тот был еще не разобран, и, на всякий случай спрятав диски в тайник, через минуту захлопнул дверь.
Когда я проходил через пропускник Периметра и сонный сержант проверял пропуск, в Зоне уже начало светать.
* * *
«Огненный шар» откатился еще дальше, а длинная ветка, которой я пытался его подцепить, густо задымилась и как-то разом полыхнула веселым желтым пламенем. От жара уже начало печь не только открытое лицо, но и руку в защитной перчатке «Кольчуги». За костюм я не опасался — такие температуры ему нипочем, однако находиться так близко к «жарке» — испытание не из приятных. Веет густым теплом, словно из открытой печи, от жара на лбу выступил пот, уже начало жечь, и я, чертыхнувшись, отскочил далеко в сторону от аномалии. Воздух сразу стал приятно-холодным, свежим, я стянул с руки горячую перчатку и вытер пот со лба.
«Жарка» разлеглась на остатках деревянного дома, и она же, видимо, когда-то сожгла его не то что в угли — в золу. Постоянные дожди превратили пепел в плотную, серую землю с крапинами ржавчины от раздутых, полностью расслоившихся на чешуйки гвоздей и кусочками шифера. От дома, собственно, остались только кирпичный фундамент и печь с высокой трубой. От аномальной температуры с нее полностью обвалилась штукатурка, а кирпич пошел крупными трещинами и почернел — «жарка» окружила печь со всех сторон и буквально «облизывала» кирпичную кладку потоками дрожащего, раскаленного воздуха. Центральный канал аномалии скорее всего проходил в трубе, до сих пор, видимо, выдерживающей странный, оранжево-синий огонь такой температуры, на которую, конечно же, печь была не рассчитана. Кирпич, похоже, спекся, сплавился в монолит еще до того, как от жара пошли трещины, но этот вопрос занимал меня сейчас не особенно сильно. У поддувала, возле чугунной заслонки, темно-малиновой от постоянного «подогрева», в дрожании воздуха огромным, жарким углем, переливался «огненный шар» — не особенно редкая в Зоне вещь, но тем не менее три с половиной сотни стабильно стоивший даже в «богатые» времена. Теперь, ясное дело, больше.
Подобрав ржавую оконную ручку, я примерился и запустил ее в открытую печь. Предположение оказалось верным — разбуженная аномалия зарокотала пятиметровым языком переливчатого синего огня, вылетевшим из трубы, словно из ракетного сопла. Высоко в небо полетели яркие желтые искры. Потоком воздуха «огненный шар» затянуло в поддувало, внутри печи что-то громко лязгнуло, пахнуло совсем уж обжигающим жаром, и артефакт, подброшенный языком аномального пламени, вылетел из трубы и, упав, откатился далеко в сторону от аномалии.
Естественно, «огненному шару» «жарка» никак повредить не могла. Он даже не нагрелся, несмотря на то что рдел раскаленным углем, играя редкими, яркими искрами, то и дело вспыхивающими на его боках. Довольно крупный, размером с хороший грейпфрут, весил он совсем немного, словно был сделан из пенопласта. Легкий и твердый, артефакт давал обманчивое впечатление хрупкости, но его шершавые, скрипучие бока не пробивались даже винтовочной пулей. Сталкеры, зная об этом, часто выбивали прицельными выстрелами «огненный шар» из скоплений «жарок», правда, обычно тратя на это немалую часть боезапаса. Интересный арт… несмотря на огненный, жаркий вид, он лишь слегка согревал ладони, поскрипывая при трении и рдея точно так же, как громадная головня из костра, по каким-то фантастическим причинам потерявшая весь жар. Долго держать в руках его не следовало — «огненный шар» немного излучал, а в Зоне и без того хватает мест, где можно цапануть рентген. Значит, в углепластиковый контейнер его со специальной защитой из многослойной освинцованной фольги, снижавшей не только излучение, но и пока необъяснимым для науки образом подавлявшей большинство аномальных свойств артефакта. Уф… ну что ж, день задался.
Я положил контейнер в рюкзак и осмотрелся. Восточная граница Агропрома, за которой, чуть дальше, в серой такой дымке виднелись «курганы» Свалки и едва угадывался белесый треугольник крыши Депо. По левую руку — Гнилая балка, обозначенная густыми зарослями «канатника» — узловатых, закрученных штопором кустов. Если по ней топать, можно выйти к Новым территориям Зоны за Янтарем — Ямам и Сказочной роще. Надо как-нибудь туда заглянуть — нехоженые места, «новые», опасные, конечно, но при этом шансы найти какую-нибудь уникальную штуковину повышаются в разы. Но это все потом… и, надеюсь, уже не один я туда пойду, а с напарником. Со стажером. Понимаю прекрасно, что сталкер она уже, и неплохой, но старая привычка штука прочная. Стажер, и все тут.
«Интересно, что я ей скажу», — думал я, обходя небольшое поле сердито гудящих «трамплинов» и уже на автомате высматривая в облачках летающей грязи признаки хабара. — «Привет… ну, это понятно. Хм, вот дурак-то. И сказать нечего».
А здесь очень и очень осторожно… канава, зараза. Да не простая она, а с какой-то невидимой мерзостью. Выкопали ее еще до Первой, трубы бетонные уложили, но закопать не успели. Края, конечно, оплыли под дождями, отвалы глины по краям давно осели, расчертило их глубокими рубцами от ручейков. И что характерно, ни на отвалах, ни на краях самой канавы ни одной былинки не выросло — голая глина и камешки. Скверный это знак, хорошо, что заметный сразу. Где ничто не растет, проплешины на земле видны — не вздумай соваться, сталкер. Окатывает спину холодком заранее, хоть и далеко я еще от канавы, да и подходить не собираюсь, но инстинкт все равно протестует, так, на всякий случай. Вон и «сторожа» видны — не спасло стайку слепых собак особенное их чутье на Зону, залезли на холмик, да там и остались — аккуратные такие скелеты лежат, не потревоженные, косточка к косточке, а отвал весь пестрый от налипшей шерсти, теми же дождями к глине прибитой. Хорошо работают «сторожа», только что не лают, издалека видны, и поэтому, наверно, ни одного новичка в эту канаву не занесло, надеюсь, и потом они сюда не полезут.
