— Мы хотим попроситься к вам на постой, на пару дней. Наша женщина нуждается в отдыхе и лечении. — Хозяин долго не отвечал, так что в конце концов Танаеву пришлось спросить: — Ну так как, пустите?
— Пустить, конечно, можно. Отчего же не пустить, коли о цене сговоримся, да только по ночам у нас неспокойно.
— Что так? Или зомбиты беспокоят?
— Зомбиты к нам не заходят. Их хозяин не пускает. Тут другое...
— Хозяин? Чей хозяин?
— Ваш, наш. Хозяин этой земли.
— И кто же он такой, этот хозяин, вы его видели?
— Те, кто его увидел, уже никогда об этом не расскажут. Имя его непроизносимо, а воля священна. — Бородач попытался усмехнуться, очевидно, желая смягчить излишнюю серьезность, прозвучавшую в этих словах, придуманных явно не им, но улыбка получилась какая-то жалкая. — Если останетесь здесь, может, не дай бог, и сами с ним познакомитесь. Он сюда часто по ночам наведывается.
— Что же вы дверь не запираете и ограду не чините?
— Не велено, значить.
— Кем не велено?
— Им и не велено. Хозяином, значить.
Почувствовав, что разговор вернулся к началу, Танаев перешел к более насущным вопросам.
— Давайте договоримся о постое. Чем вы тут рассчитываетесь и сколько с нас возьмете за трое суток?
— А немного и возьмем. Может, ничего, а может, все.
Танаев постепенно терял терпение от этого разговора, слишком тягучего и неопределенного. Он совсем уж было собрался попытать счастья в другом доме, когда Годвин спросил:
— Может, мы отработаем, что положено, у вас в хозяйстве? Ну там, коровник почистить, дров запасти?
— Работать у нас не требуется, а что касается платы, время придет — заплатите. Пока что можете остаться и пользуйтесь тем, что Он послал. — За этим коротким словечком скрывалась непонятная темная бездна. Испокон веков принято говорить в деревнях о пище «Бог послал». Но хозяин не упомянул о боге, да и в углу, где должна была бы висеть икона, не было даже следа от нее. Но путники были настолько измучены, что решили не обращать внимания на все эти странности.
Разместив Лану на свободной постели, в горнице, оба, не сговариваясь, направились к столу и убедились, что таинственный «Он» послал в этот дом немало доброй еды.
На столе громоздились миски со сметаной и вареной картошкой, нарезанный ломтями окорок, маринованные грибы разных видов, копченая лососина... И все это богатство издавало немыслимый для голодных людей аромат, словно только что было вынуто из печи и подано на стол, и это при том, что хозяйки нигде видно не было, а хозяин как сидел неподвижно у печи, так там и остался.
Танаев, стараясь соблюсти вежливость даже в этих необычных обстоятельствах, спросил:
— А вы разве с нами не отужинаете, хозяин?
— Я сыт, да и негоже мне с вами за одним столом сидеть.
— Это отчего же?
Ответа они не дождались.
— Ну, мы для него слишком важные персоны! — пошутил Годвин, но шутки не получилось, и в наступившей тишине он тут же спросил, словно старался сгладить непонятную неловкость: — Зовут-то вас как?
— Иногда так. Иногда иначе. Сегодня меня Фомой кличут.
— Это как же понимать? Каждому человеку при рождении дается только одно имя! — взвился Годвин, которого окончательно достала странная манера хозяина вести разговор, не покидая лавку.
— Почему же одно? Вот ты, к примеру, по батюшке Федорович, по фамилии Годвин, а по имени Клер. Уже три имени, да еще твои родители поменяли фамилию, хоть ты об этом и не знаешь. Вот и не получается одного имени. А если и получается — то уж больно странное, Клер Федорович.
Годвин от удивления едва не выронил ложку.
— Я же ему ничего не говорил! — прошептал он сдавленным голосом. — Откуда он знает мое отчество?
— Да. Любопытный мужичок. И крепкий, как кремень, приставать к нему не стоит.
— Твой начальник правильно подметил! — сразу же донеслось из сеней, где стояла лавка. — Приставать ко мне бесполезно. Пытались иные приставать, так они теперь далече.
— На что он намекает?
— Возможно, скоро мы это узнаем.
— Не нравится мне здесь! Ты заметил, вся еда горячая, словно ее только что из печи вынули, а в избе, кроме хозяина, похоже, никого нет! И хозяин с места не сдвигается!
Танаеву тоже не понравились ни поселок, ни дом, ни этот хозяин, но он не стал развивать эту тему, полагая, что следует с благодарностью принимать свалившиеся на них дары, и, подхватив со стола крынку парного молока да кусок пирога с брусникой, отправился потчевать Лану.
Она постепенно отходила в тепле, исчезла синеватая бледность щек и снежная белизна лба. Девушка мирно спала, и Танаев, решив, что сон ей сейчас полезней всего, поставил еду на тумбочку у изголовья, сел на край ее постели и глубоко задумался.
Было ему над чем подумать, и, пожалуй, впервые за весь этот долгий день появилась у него такая возможность. Прежде всего, хотелось привести в систему все те новые сведения, которые у него накопились с момента приземления на изуродованной и неузнаваемой планете, у которой осталось лишь дорогое и такое близкое ему имя — Земля...
Так что же здесь произошло за долгие годы после разрушительной войны? Климат изменился, посуровел, сместился север, и льды поползли с полюса на материк, это он хорошо рассмотрел, пока они были на высокой орбите, но это не главное. Главное — радужных князей здесь не было, он бы их сразу почувствовал. Во всяком случае, не было в доступном его восприятию пространстве, а оно простиралось на сотни километров к югу от безжизненных льдов севера.
Зато было что-то другое. Какая-то иная, разумная и злобная, по отношению к людям, жизнь. Были, конечно, и прихвостни князей, продавшиеся им люди, были и страшные существа, выведенные в княжеских лабораториях специально для захвата новых земель. Так, называемые «психомонты», способные перемонтировать, изменить и подчинить себе психику любого разумного существа. Но не они определяли нынешнее положение вещей на планете. Глеб чувствовал какую-то третью силу, не подвластную ни князьям, ни людям. Могущественную и грозную. И разобраться в том, что она собой представляет, было совершенно необходимо, прежде чем отправлять сообщение земному флоту.
Было и еще одно обстоятельство — меч. Меч Прометея. Глеб чувствовал, что ответ на вопрос, почему он исчез, можно найти только здесь...
«Ну, ладно, — сказал он себе. — Давай подведем итоги. Все не так уж плохо.
Самих князей на Земле нет, и это внушает определенную надежду. Мы приземлились довольно удачно, — ничего лучшего и нельзя было ожидать от этого челнока, при посадке вне ракетодрома. Разумеется, нас отнесло в сторону, основательно отнесло... Но почему именно сюда? Был в этом какой-то смысл или это результат слепого случая?»
