Сейчас Геваро складывал в памяти фрагменты некой головоломки, называвшейся «семья Клеманов». Пока все сведения носили обрывочный характер, но разгадка была где-то близко…
Перед тем как проститься с Леоном, Геваро понял, что его так насторожило в букинистическом отделе. Там стояли три тома писем Рахманинова, такие, как он вчера видел в квартире Леруа. Только тома этого издания были снабжены суперобложками, поэтому Геваро и не сразу узнал книги. Уже покидая магазин, он специально подошел к полкам и зафиксировал знакомое название. «Может, одолжить книгу до завтра? Но ведь я все равно не читаю по-русски. Нет, уж лучше я куплю все три тома».
Уговаривать Леона долго не пришлось. Покупка была оформлена, как полагается, и теперь в руках у Геваро красовался широкий полиэтиленовый пакет ярко-красного цвета, а на дне его, корешок к корешку, лежали три русские книги.
Пьер вел машину очень аккуратно, ни на километр не превышая того максимума скорости, что разрешали городские власти.
– Да, в такую жару в Париже, очевидно, нечего делать. Грязь, духота… Если бы не концерт, я бы сейчас грелся на солнышке где-нибудь у теплого моря. Надо же такому случиться… Все так некстати. Не правда ли?
Эвелина поддакнула музыканту, а Климов и вовсе смолчал. Погода не располагала к многословию.
Вскоре Пьер припарковался на бульваре Распай, привычно тряхнул своей пышной шевелюрой и загадочно улыбнулся:
– Я привез вас, мои хорошие, в особенное место! Какие только великие люди ни вкушали здесь пищу и ни проводили время за бокалом доброго «Бордо»! За мной, друзья мои!
В «Ротонде», а именно сюда завел Пьер своих друзей, ужасная уличная духота отступала. Негромко, будто бы издали лилась медленная музыка, на столах белели чистейшие скатерти.
К Пьеру сразу подскочил официант и склонился в почтительном поклоне. Похоже, знаменитый скрипач – частый гость в этом заведении.
– Карл! Сегодня я с друзьями! Постарайся удивить их чем-нибудь особым. Они народ искушенный, знают толк и в пище, и в еде.
Пьер подмигнул Эвелине и Алексею и жестом пригласил их устраиваться за столом. Не прошло и пяти минут, как перед компанией одно за одним стали появляться разнообразнейшие яства – сыры, паштеты, прихотливые салаты, блюда из спаржи, грибы и много чего еще. Пока малый деловито расставлял разных размеров тарелки, Пьер поинтересовался у него, как дела. Карл сперва отделался ничего не значащими словами, но потом нагнулся к самому уху скрипача и что-то прошептал. На лице того после каждого услышанного слова все отчетливей появлялось недоумение. Когда официант удалился, Пьер, тяжело вздохнув, сообщил своим друзьям:
– Да, Париж поистине сошел с ума! Надо же, надо же.
Эвелина, для которой и так уже потрясений было больше чем достаточно, быстро и испуганно взглянула на Пьера:
– Что вы еще узнали?
– Представляете, вчера здесь, в «Ротонде», чуть не убили двоих человек. Они мирно ужинали, вдруг ворвался какой-то головорез и разрядил в них целую обойму. Правда, Карл говорит, никто не пострадал, те двое успели среагировать и укрыться от пуль, но сам Карл, по-моему, до сих пор в себя прийти не может от страха.
– Какой ужас! – Эвелина всплеснула руками.
– Странно, что никто не пострадал! Ведь стреляли, как я понял, с близкого расстояния?
– Ничего теперь не разберешь. Мир сходит с ума, определенно, друг мой. Новый век не будет веком искусства! А жаль… Однако хватит об этом. Я не хочу, чтобы мы об этом говорили. Французы не любят, когда им что-то портит аппетит. Приступайте! Особо рекомендую вот эту гусиную печенку – такой, как в «Ротонде», не подают нигде в мире.
Некоторое время за их столом слышался только звон вилок и ложек, прерываемый одобрительными возгласами.
Карл подходил еще несколько раз. Блюда менялись, и, кажется, каждое новое имело вкус еще более изысканный. Эвелина и Алексей пили отменное вино за здоровье Пьера. После кофе закурили. Вскоре Эвелина поднялась и, кокетливо повертев головой, удалилась в дамскую комнату. Как только мужчины остались один на один, с лица музыканта сползло довольное выражение. Глаза затревожились.
– Алексей, скажи мне, что ты имел в виду, когда говорил, что вокруг моего концерта творится что-то странное?
Алексей пересказал Пьеру все те странности, что начали происходить вчера после звонка Белякова и его приезда в Париж. Пьер слушал и кивал, ничего не переспрашивая.
– Пока на тебя не было совершено нападение, я был склонен думать о нелепых случайностях, но теперь все это выглядит очень уж странно, будто кто-то осуществляет коварный и неведомый нам план, – завершил свой монолог Алексей.
– Может быть, может быть, – Пьер выпустил кольца дыма далеко в потолок. – Послушай меня. Я тоже не видел в этом концерте ничего такого, хотя он и не был включен в график моих выступлений, а возник случайно. Это уже другая история. Одним словом, есть люди, от которых я несколько завишу, и они попросили меня сыграть его. Причем попросили, минуя моего импресарио. Я не возражал. В конце концов, все музыканты дают благотворительные концерты. А буквально несколько дней назад мне позвонили и настоятельно попросили сделать две вещи: первое, уговорить организаторов концерта с русской стороны, чтобы среди тех, кто освещает концерт, обязательно был ты, и второе: в конце концерта сказать, что ты присутствуешь в зале и я для тебя на бис играю двадцать четвертый каприз Паганини. Ты знаешь его, – Пьер насвистел начало мелодии, – это очень известная музыка. Я удивился сначала, но возражать не стал. Паганини так Паганини.
– Да. Наши персоны кому-то не дают покоя. Но я, убей бог, не могу понять кому и почему.
– А я уж тем более. Я музыкант, а не сыщик… А вот и наша прекрасная дама вернулась! – Пьер в секунду изменился в лице, будто и не происходило между ним и Алексеем никакого разговора.
– Спасибо за обед, Пьер. Ваше общество нам крайне приятно. Но вам пора отдохнуть, – Эвелина произнесла это после того, как они еще минут двадцать мило болтали.
– Нет, нет, я вас не отпускаю. Я хочу провести весь день с вами.
Эвелина и Алексей переглянулись.
– Милый Пьер! Это так любезно с вашей стороны. Но мне нужно отменять ваш концерт, а это весьма хлопотно и требует времени. Поэтому я вынуждена вас покинуть. Звоните, если будет нужна моя помощь…
Последние слова Эвелина отнесла и Пьеру, и Алексею.
После дождя московские улицы трепетали от свежести, влажная прохлада позволяла на время вздохнуть с облегчением. Марина легко держала Рыбкина под руку. В Александровском саду, куда отправились Марина и Рыбкин поле их стихийного застолья, на мокрых еще скамейках уже сплошь сидели горожане и гости столицы.
