В общем, за них я не волновался — сильнее беспокоило другое: люди, отойдя от шока, начали осознавать масштабы катастрофы. Женщины рыдали хором — одни оплакивали пропавших близких, другие из солидарности или просто так. Успокаивать их даже не пытались — бесполезно противостоять групповой бабской истерике. С мрачными мужиками пришлось провести несколько вразумительных бесед — их напрягало то, что тела погибших не сожгли и даже не изрубили, что в таких краях делать очень нежелательно. Разумом они понимали, что перелопатить тысячи тонн грунта не смогут, но вот чувства кричали обратное.
Спасибо Канфидусу — он без намеков осознал ситуацию, и, собрав всех, устроил молебен. Измотанные бакайцы стояли вместе с иридианами — момент был такой, что вдаваться в разночтение трактовок некоторых догм никто даже не пытался. В этом мире атеистов не было — все в той или иной мере религиозны. Других священников у нас не имелось, так что епископ неожиданно обрел паству из смеси представителей разных конфессий. К счастью в данных момент это не волновало ни его, ни паству — беда сейчас у всех общая.
Один из разведывательных отрядов вернулся удивительно быстро. Командир группы, матерый воин лет сорока, найдя меня на краю религиозного сборища, тихо проговорил в ухо:
— Сэр страж, мы кое-что нашли. Думаю, вы должны на это взглянуть сами.
Обернувшись, я увидел, что Дирбз уже в седле и поглядывает на меня в ожидании. Очевидно, разведчик сперва доложил о находке ему, и тот уже сам решил, что без меня там не обойтись.
Я не стал расспрашивать подробности — зачем, если на месте все узнаю. Просто оседлал лошадь, направился за разведчиками. Люк, увлекшись проповедью епископа, поздно заметил мое отсутствие, но все же заметил — догнал, не дав далеко удалиться от лагеря. Видимо, в отличие от Тука, считал, что без него я не имею право отлучаться. И правильно: следопыт и знаток лесов мне не помешает — удобно, когда такой всегда под рукой.
* * *
Мне не доводилось бывать на здешних кладбищах. Я имею ввиду настоящие старые кладбища, а не погребения наскоро устроенные возле поля боя или недавно выстроенного городка. Убитых на границе хоронили быстро и грязно: сперва рубили тела широкими топорами, затем сжигали на больших кострах. То, что оставалось, засыпали землей, сверху устанавливая равносторонний крест из незатейливо связанных палок — втыкали его двумя концами. Видимо именно такой крест считался каноническим — против него не возражали ни еретики-иридиане, ни представители официальной церкви.
Странно, но демы — проклинаемые слуги Тьмы, тоже против него не возражали: точно такой же знак я обнаружил на их островке, где оказался после заброски. Хорошо запомнился равносторонний диагональный крест, высеченный на скале возле бухты. Каким образом он уживался у антагонистов, я не понимал, да и не особо стремился понять — принял как факт. В конце концов, даже на Земле, бывало, люди убивали друг друга миллионами, и обе стороны делали это под абсолютно одинаковыми религиозными символами.
В Межгорье я впервые увидел настоящий крест — будто привет с Земли получил. Целых три креста. Высокие, с укороченной поперечной перекладиной, надежно вкопанные в землю.
Эти орудия казни не пустовали — на каждом имелось человеческое тело.
Кто-то не поленился у дороги вкопать три капитальных креста, прибить к ним за руки и за ноги этих несчастных, после чего удалился, оставив природе завершать начатое. И природа не подвела: птичьи клювы обезобразили головы несчастных, солнечный жар иссушил тела и раздул животы. То, что сейчас висело на гвоздях, не пугало — просто омерзение вызывало.
Нельзя так с людьми поступать.
Дирбз без малейшей брезгливости ощупал ногу одного из трупов, и доложил:
— Давно висят. Недели две, а то и больше. Примерно с тех пор, когда армия ушла. Вся армия ушла, а эти вот остались.
— Вы думаете, что это солдаты?
— Не думаю, а знаю. Штаны на двоих из синей шерсти подшитые кожей на правом колене — такие таскают королевские пикинеры из записных полков. У третьего наруч на левой руке, а на палец кольцо костяное надето с выступом особым — вероятно коронный стрелок. Остальную одежду и амуницию забрали те, кто это сотворил — не верю, что парни по пояс голыми здесь бродили.
Задумавшись, я покачал головой:
— Допустим, их казнили за какую-то провинность. Но почему не сожгли или хотя бы не изрубили на куски, как полагается?
Дирбз пожал плечами:
— Я понимаю еще меньше вашего. Армия так не станет казнить — там попросту вешают или голову рубят. А потом всегда на куски и, если дрова в округе есть, то куски в большой костер отправляют — на границе иначе не принято. Так что это не армия. Крест злодейский, безбожный — одним концом в землю врыт. По такому сила созидательная непрерывным потоком меж небом и землей пойти не сможет. Неправильный это крест — такие демы только иногда рисуют на стенах взятых замков, или ставят при набегах, стариков на них распиная, мешая душе правильно отойти. Да только зачем демам оставлять на своих крестах такие хорошие тела? Да еще целых три! Уж у них-то молодым мужчинам всегда найдется применение. Да и крест свой в чистом поле они ставить не станут — их любят на месте разоренных поселений поднимать. Сэр страж — я никогда не видел подобной непонятной казни, и не слышал, чтобы молодых ребят на крест демы погнали. Не бывает такого. Не знаю, кто подобное мог придумать и сотворить.
— Вы в крепости, когда меня дожидались, не слышали рассказов тех, кто из Межгорья вышел? Солдаты ведь любят потрепаться.
Опять пожатие плеч:
— Солдаты и правда любят потрепаться, да только пустого меж их слов много и разного вранья. Про кресты ничего никогда не слышал.
— А про сам ход войны. Что рассказывали про бои в Межгорье? Не было зверств со стороны темных?
— Да не было здесь никаких битв. Мальрок как без головы остался, так и все — пропало войско перерожденных. Шли солдаты от замка к замку и жгли все и всех. Сопротивление было, но слабое — разобщено темные дрались и лениво, да и не было среди них серьезных противников: такие у брода остались после встречи с вами. Легко их толпой давили, потерь сильных не неся. Пехоты демов тоже не встречали, а уж она-то могла потрепать всерьез. Так что не было войны серьезной — от поноса кровавого больше слегло, чем от ран.
— Значит, раны все же были?
— А как же без них? Перерожденные это вам не цыплята — даже с одним справиться непросто, а когда их куча за стенами, то… Хоть и не было серьезного сопротивления, но совсем без драк не обходилось — частенько убивали солдат. Только раны они в бою получали, а про то, что кого-то, поймав, казнили так безобразно, не слышал я ничего. Жаль, в крепости закон сухой — по пьяни обязательно проболтались бы. Не может солдат тайну хранить во хмелю.
