Этейн отдала солдату его шлем.
– Мы вас используем, не так ли, Атин? Всех вас.
– Солдатам нелегко это принять, – он вертел в руках отрезок провода, явно смутившись, и насупив брови в раздумье. Свежий шрам через щеку к челюсти еще больше шокировал, рассекая чистую молодую кожу на лице, не сморщенном и закаленном битвами, а полном жизни. – Но я эту работу люблю. А что мне еще делать?
До боли хороший вопрос. Что любой из них будет делать, если их уволят из Великой Армии? Она инстинктивно потянулась, желая сжать его руку, но пальцы скользнули по пластине из пластоидного сплава.
– Я знаю, что с тобой случилось, – сказала Этейн. Она сосредоточилась, работа требовала точности: достаточно, чтобы помочь ему увидеть, что правильно и разумно, но не насмехаться над его искренней печалью. – То, что случилось с твоими братьями – не твоя ошибка. Ты хороший солдат. Иногда просто шансы слишком сильно неравны.
Он смотрел вниз, на сапоги. Наконец поднял глаза и пожал плечами.
– Тогда я сделаю все возможно, чтобы эти парни выжили, – по его лицу нельзя было сказать, что мягкий толчок к принятию сработал, но Этейн ощутила, что рваная прореха в Силе вокруг него стала меньше. Со временем он может излечиться.
А время – это то, чего нет ни у одного из клон-коммандос. И этого она стыдилась.
– Я могу чем-нибудь помочь? – спросила Этейн.
– Можешь помочь установить тут детонаторы для взрыва издали. Я сказал Дару, что закончу это за него, – Атин показал на маленькие кучки шахтерской взрывчатки и передал ей связку чего-то вроде стальных зубочисток. – Это надо ввести между лентой и главным зарядом. И на любой вечеринке будет очень шумно.
– А что это такое?
– ИВУ, – пояснил он. – Отлично подходят для дренажных систем и воздуховодов.
– А можно без акронимов?
– Импровизированные взрывные устройства. Убедись, что все сделаешь аккуратно. Дар об этих штуках очень беспокоится.
Задание было относительно простым, но кропотливым: Этейн быстро училась. Они сидели, молча сосредоточившись, делая бомбы так обыденно, будто лущили бобы квана.
"Вот так оно и случается, – подумала она. – Вот так незаметно ты становишься из миротворца солдатом и убийцей".
– Можно попросить об услуге? – спросил Атин, не отрывая взгляда от собираемой бомбы.
– Конечно.
– Могу я взглянуть на твой световой меч.
Этейн улыбнулась.
– Ну, ты мне свой показал, так что будет честно показать мой, – она вынула рукоять и передала солдату. Он вытер ладони о костюм и осторожно взял меч. – Это – опасный конец, это – кнопки управления.
Он не намеревался его включать; казалось, что внимание было поглощено рукоятью и маркировками.
– Давай, – сказала Этейн.
Световой меч с жужжанием выбросил синий клинок. Атин даже не моргнул. Он просто провел взглядом вдоль клинка, словно проверяя, настоящий ли он.
– Он не кажется оружием, – сказал клон. – Он прекрасен.
– Я его сделала.
Вот теперь его лицо изменилась. Она ощутила родство с ним – двое, умеющие делать хитрые вещи.
– Вот теперь я впечатлен.
Этейн уважение понравилось. Уважительное обращение как с офицером заставляло ее поеживаться, но это казалось нормальным.
"Так я считаю, что я что-то хорошо умею. И кто-то другой считает, что я умею то же самое".
Такое подбодрение было ей действительно нужно.
Атин выключил клинок и передал рукоять владелице с должным уважением.
– Я все же предпочитаю побольше расстояния между мной и врагом, – заметил он. – Это оружие ближнего боя.
– Может, мне стоит отточить навыки более дальнего, – предположила Этейн. – Никогда не знаешь, когда может пригодиться телекинез.
Они продолжили связывать взрывчатку лентами-зарядами и складывать их в груду. Этейн услышала и ощутила, как Дарман сменил Найнера на посту; их присутствие угасло и появилось, один раз слившись, когда они встретились.
В течение ночи Этейн выбирала между дремой и наблюдением за Гута-Наем. Она была достаточно осторожна, чтобы он не заметил наблюдения, и сосредоточилась на том, чтобы ощущать – тут ли он еще, сидя с подветренной стороны дерева, прижав колени к груди. Иногда он засыпал: она чувствовала отсутствие разумной активности, почти как у растения. В другой раз просыпался и казался более живым и непредсказуемым, как хищник.
Уже светало. Это была долгая и бессонная ночь.
А Гута-Най все еще сидел на месте. И не делал попыток убежать.
"Конечно, он не бежит, – желудок Этейн попытался завязаться узлом. – Он боится Хокана. Он хочет остаться с нами. Мы хорошие, мы цивилизованные".
И вновь ее ужаснуло то, как она безжалостно и неосознанно рассчитывает выгоду от зла. Этейн прошла мимо навеса из листьев, брезента и камуфляжной сети (кажется, самодельной). Найнер, теперь явно спавший, все еще был в броне, лежал на боку, подложив руку под голову. Атин читал что-то с деки; Фай расправлялся с холодными остатками жаркого из мерли. Он взглянул на нее и протянул банку с месивом.
– Спасибо, не надо, – жир застыл неаппетитными желтыми шариками на поверхности. Похоже, что солдаты могут спать везде и есть что угодно.
Тут не могло быть моральной дилеммы. Все было очевидно. Она отвечала за них, как человек и как джедай: она была в долгу перед ними и должна была помочь им выжить. Они ей нравились. Она думала о том, что случится с ними и хотела, чтобы Атин прожил достаточно долго, чтобы победить своих демонов.
И она могла то, чего не могли они.
– Гута-Най, – сказала Этейн, положив руку на плечо виквая. Он открыл глаза. – Гута-Най, ты не боишься. Ты хочешь пойти к Гезу Хокану и рассказать ему то, что знаешь. Ты хочешь предложить ему сведения о республиканских войсках в обмен на свою жизнь. Ты хочешь рассказать ему, что они намереваются атаковать виллу, потому что считают, что силы в лаборатории – обманка.
Гута-Най секунду смотрел мимо нее, потом поднялся. Он пробрался сквозь кусты и направился к востоку, в сторону Имбраани.
Этейн знала, что сейчас убила во второй раз.
Она потерла переносицу, крепко зажмурившись, и подумала – что бы случилось с ней, что бы подумал мастер Фульер, будь он жив. А затем ощутила, что кто-то на нее смотрит.
Она глянула вверх. Дарман, сидевший в той же развилке, что и Найнер ранее, смотрел вниз.
– Тяжело посылать кого-то на смерть, – сказала Этейн, отвечая на невысказанный вопрос.
Выражение его лица было скрыто за визором шлема. Ей не требовалось призывать способности джедая, чтобы понять, о чем он думает: однажды она сделает то же самое с людьми вроде него.
