пытается взять ее за шкирку. Ей нравились свободные люди, готовые спокойно поговорить с ней.
В тот же миг Ливий услышал слова. Это были обрывки фраз, принесенных со всех уголков степей.
«Завтра цены на дерево подскочат».
«Беги!».
«У тебя такие красивые плечи, красавчик».
«Отдай мне их!».
Целый вал фраз нахлынул на Ливия. Жуткое месиво из слов, предложений и вскриков дезориентировало Волка. Прошло несколько секунд – и он смог прийти в себя.
Тяжело было вычленить что-то полезное. Сначала Ливий пытался это сделать, искал нужные фразы, старался свести их воедино. Без толку. Тогда Ливий понял, что делает все неправильно. Он по-прежнему говорил с ветром. Нельзя требовать чего-то от стихии. Поэтому Ливий направил лошадь вперед и открыл свой разум для потока обрывистых фраз.
Что-то задерживалось в голове, что-то утекало наружу. Сейчас Ливий был сетью, через которую проходят слова, принесенные ветром. Не думая ни о чем, Волк скакал часов десять. Ветер продолжал нашептывать фразы, и когда Ливий решил закончить разговор, в его голове осталось несколько сотен осмысленных предложений.
И среди них одно выделялось особенно сильно.
«Молодец, Ливий. Ты справился».
– Спасибо, старик, – улыбнулся Ливий.
Ветер превратился в надежного друга и товарища. Стихия могла закрыть, могла помочь расправиться с врагами. Могла поднять вверх, могла скрыть разговор. Ветер даже охотно делился всеми сплетнями, что собирал по всей округе.
И когда Ливий понял, что его понимание этой стихии вышло на свой пик, где-то в глубине пробудилась Веста.
Планета, ответственная за Намерение – предвестник Воли – пробудила силу внутри Ливия. Это была Воля. Ливий хорошо знал это чувство, и только когда ощутил ее, осознал, как близко он был к ней.
Конь перебирал ногами, но не мог сделать и шага. Все потому, что он висел в воздухе – разумеется, вместе с Ливием. Невероятно мощная сила ветра создала целую зону невесомости, в которой парил не только конь, но и камни, палки и даже попавшие под неожиданное «нападение» зверушки.
– Воля Ветра.
Магией всегда занимались самые умные идущие. Слишком она сложна и запутанна, слишком много надо знать. Как и сказал Октай, Воля Тела отвечала за силу, Воля Подавления – за дух, пусть и в сторону врага. А Воля Ветра стала той Волей, которая отвечает за разум.
– Ты знал, старик. После тех лепестков я стал очень близок к осознанию Воли Ветра. А умение слышать ветер стало последним шагом.
Воля Ветра. В первую очередь, осознание этой Воли стало доказательством мастерства Ливия. Уж если открылась Воля Ветра, то в понимании этой стихии ты уже хорош. Ливий понимал, что по мастерству сейчас легко бы заткнул за пояс Сумбэ. Да что Сумбэ? Может, в Школе Ладони Ветра набралось бы не больше двадцати бойцов с мастерством в Эйфьо лучше, чем у Ливия.
Но сколько из них получили Волю Ветра? Ливий не знал. Воля – редкое явление. Если у Великих Мастеров она встречается регулярно, то вот Мастер с Волей – уже редкий кадр. Правда, все зависит от того, сколько лет Мастеру. И сколько лет он находится на этом уровне.
Копыта лошади ступили на землю. Область невесомости исчезла.
– Старик, ты лучше меня знал, что мне нужно. Теперь я вдвойне жалею о том, что не остался в Школе Ладони Ветра. Но обратно не поверну.
Спустя день лошадь пересекла границу между землями Ладони Ветра и Империей Небесного Серебра.
Про империю Ливий слышал многое. И то, что она откололась от Империи Золотого Царствования, и то, что обе империи часто враждовали. А вот за что Империя Небесного Серебра была известна, так это за жизнь духовную. В империи стояло столько храмов Тэнгри, сколько не было во всем остальном Западе. И не только Тэнгри: здесь нашел бы себе место для поклонения и верующий в Мать-Природу, и ревнитель не таких известных западных богов.
Даже два самых известных клана Империи Небесного Серебра, о которых рассказал Октай, чему-то поклонялись. Один – Святому Огню, другой – предкам.
Скача на лошади, Ливий тренировал Эйфьо. Теперь Волк был с ветром на «ты» и мог применять всевозможные атаки. Один раз Ливий слез с лошади и проверил, способен ли он летать. Оказалось, что даже без Воли Ветра Ливий способен взмыть в воздух и спокойно перемещаться по небу, пусть и недолго.
Спустя пять дней показалась главная цель путешествия. То место, ради которого Ливий пришел на Запад.
Впереди виднелся Тапинак-Шэхир.
Еще на подъезде к городу Ливий столкнулся с большой очередью. «В Тапинак-Шэхире всегда людно», – слышал Волк много раз. Так оно было. Тапинак-Шэхир – город верующих, причем любых. Пусть на Западе и поклоняются в основном или Тэнгри, или Матери-Природе, здесь все же можно найти и другие верования. Кто-то служит давно забытым богам, кто-то почитает божеств Централа, а некоторые поклоняются совсем мелким силам, вроде бешей или степных божков.
Поэтому в Тапинак-Шэхире сотни храмов и алтарей. В некоторых никто не служит – туда не заходят годами и десятилетиями. А в некоторых не протолкнешься, особенно в первом храме Тэнгри.
Но главная достопримечательность Тапинак-Шэхира – не храм и не алтарь, а огромная колонна в самом центре города.
Чугунная Колонна Попрания Небес. Так ее здесь называли. Считалось, что не стоит прикасаться к колонне, если ты не хочешь разозлить богов. Но выходило так, что каждый день в Тапинак-Шэхир приходили тысячи людей, чтобы дотронуться до нее.
Считалось, что колонна способна вылечить, подарить вдохновение, разрешить давнюю проблему. Универсальный метод, который поможет каждому – почему бы не попробовать? Ливий слышал многое о чудесах Чугунной Колонны Попрания Небес, но при этом ни разу не видел им подтверждения. Порой Волк слышал рассказы какого-нибудь человека о походе в Тапинак-Шэхир. Стоило кочевнику сказать, что колонна совсем не помогла, как появлялись десятки людей, которые рассказывали о чудодейственных свойствах. Вот только почти никогда они не говорили о себе. Всегда это был брат, друг или дальний родственник. Да и проблемы порой были такими, что и без колонны вполне бы разрешились. Но так работает вера. Даже если болезнь прошла сама по себе, ты все равно запишешь это на счет чудодейственной колонны.
Но нельзя все было списывать на излишнюю доверчивость людей. Колонна работала. Она действительно могла помочь – чаще всего с вдохновением или откровением. Да
