особенностями.
— Почту за честь, Кэмер. Особенно если этот паладин столь же добродушен, как и вы. — Совершенно искренне сказал Виктор, ступая следом за этим необычным для церкви человеком. Или обычным, но тогда имеющуюся у проклятого картину мира можно будет смело признавать бракованной.
Ну и приводить в соответствие новым реалиям, конечно же.
Найти конкретного человека среди нескольких десятков в одном большом зале — задача крайне простая, но вот для того, чтобы отбить паладина от желающих с ним поговорить у служителя ушла пара-тройка минут. Собственно, оно и немудрено, ведь этот высокий, статный мужчина с длинными волосами цвета расплавленного золота, глубокими синими глазами и резкими, внушающими чертами лица был натуральным магнитом для девушек и женщин, что-то смыслящих в общепринятых эталонах мужской красоты. Ему всего-то и надо было, что попасться им на глаза, обронить пару слов — и спокойно пожинать плоды дальнейшего общения.
По этой причине на Виктора в какой-то момент оказалось устремлено несколько пар недовольных взглядов. Но беспокоило ли это парня? Ничуть, ибо он этого даже не заметил. Сейчас проклятый был сконцентрирован на уверенно вышагивающем по направлению к нему паладине, который лицом хоть и улыбался, но глазами…
Глаза эти уподобились застывшим во льдах омутам, которые откровенно пугали. Или это Виктор видел то, что представлял себе? Загадка.
— Виктор, как и обещал, представляю тебе моего коллегу, Артура Наома. Артур, перед тобой Виктор ван Бельвиос, тот самый кандидат, ради проверки которого мы прибыли, и который невольно раскрыл наши приготовления. — Неглубоко кивнул служитель, передавая право голоса только что представленному воину. Настоящему воину, ибо Виктор, по прошествии всего этого времени, научился ощущать нечто такое, присущее не столько вирфортам, сколько людям, которым доводилось собственными руками проливать кровь. Обычные рыцари, некоторые стражники, Кларисса — все они убивали.
И Артур Наом, судя по испытываемым Виктором ощущениям, в этом плане от них не отличался.
— Рад знакомству с вами, Артур Наом. — Виктор решил начать знакомство не слишком формально, но и не в той форме, в которой они уже общались с Кэмером. Мало ли, какие у паладина тараканы в голове, вопреки словам служителя?
— Приветствую, Виктор ван Бельвиос. Значит, это вам «повезло» раньше времени узнать о проверке церкви… — Задумчиво, но с неизменной фальшивой улыбкой покивал паладин. — Могу вам только посочувствовать. За вольно или невольно нарушившими эту традицию людьми церковь присматривает особенно тщательно.
— Признаться, я в принципе только сегодня узнал об этой «традиции», и не совсем понимаю, почему она столь много значит. Не просветите несведущего? — Несмотря на некую пассивную агрессию, сквозившую в словах паладина, Виктор решил воспользоваться возможностью и выпытать максимум информации из первых рук. Тем более так можно произвести нужное впечатление — мол, Виктор ван Бельвиос от церкви не бегает, и вполне охотно с её представителями общается.
— Видно, вы совсем не интересовались церковью, Виктор. Иначе знали бы об одной из самых известных функций крылатого диска. — Теперь улыбка мужчины показалась проклятому снисходительной. Аж кулаки зачесались. — В каком-то смысле он несёт в себе функцию довольно простого ментального артефакта, позволяющего определить наличие противоречия в словах собеседника. Но для этого нужно вывести его из душевного равновесия, коснувшись темы, прямо связанных с задаваемыми вопросами. Одна ошибка — и крылатый диск свою работу не выполнит. Потому и используют его в таком ключе крайне редко, задавая несколько ключевых вопросов кандидатам, шокированным предложением вступить в ряды церкви. Вот и всё.
— Определение противоречия, значит? — Можно было подумать, будто крылатый диск выполнял работу детектора лжи, но это в корне неверно. Обнаружение существования противоречия, да ещё и с ограничением по времени не позволяло выяснять правду. Зато отделить людей, готовых ради церкви на всё, от сомневающихся и колеблющихся — более чем. Вероятно, можно было добиться и большего, но Виктор слабо представлял себе способ этого добиться. — Возможно, мои суждения поспешны, но разве такой тест не проходят единицы из многих сотен?
— Именно так. Но эти единицы, Виктор, чаще прочих становятся вернейшими, благословлёнными пантеоном последователями церкви. Как я, например. — И без того синие глаза паладина на долю мгновения вспыхнули потусторонним холодом, и Виктор практически моментально определил в своём собеседнике «пешку» чуть ли не самого жестокого бога. Актион, символизирующий справедливое отмщение, вызывал страх даже у самых обычных людей, в целом церковь почитающих. Просто потому, что справедливость в понимании богов могла быть невероятно пугающей. Само это понятие можно было толковать и применять по-разному, и паладины Актиона этим как раз-таки занимались, по своей воле или по требованию божества.
Доходило порой до абсурда, когда обряд посвящения требовал от будущего паладина отрубить руки молодому пацану за то, что тот когда-то, лет так десять назад, пешком забегая под стол, отобрал у соседской девочки куклу. Любимую, единственную, и крайне ценную для ребёнка куклу, потеря которой для малышки стала трагедией всей короткой на тот момент жизни.
И Актион считал, что по прошествии многих лет отобрать у «преступника» что-то неимоверно важное для него — отличный, прямо-таки идеальный и бесконечно справедливый план.
— Должно быть, нести благословение Актиона — тяжкая ноша для смертной души. То, что вы нашли время для встречи со мной… Это большая честь. — Виктор якобы уважительно склонил голову, едва сдерживая желание послать этого паладина и никогда больше не разговаривать с подобными ему. Проклятый не верил в то, что человек может разделять подобные идеалы, а это значило, что Артур Наом банально позволил вылепить из себя то, что нужно самозванному божку в обмен на силу.
— Тяжкая ноша? Отнюдь. Это величайшее благо, которое только может обрести человек.
— И ответственность, ибо боги суровы ко всем людям, которым они в какой-то мере доверились. — Своевременно переведя взгляд на решившего разбавить повисшее в воздухе напряжение Кэмера, Виктор малость успокоился, не позволив своим настоящим эмоциям прорваться наружу. Возможно, конечно, старший служитель тот ещё змей, юлящий и меняющий маски как перчатки, но почему-то третий сын графа считал иначе. Хотел считать — и считал, ибо видеть врагов во всех церковниках сейчас было нельзя. Так он просто не сдержит себя, а к чему это может привести Виктор боялся даже предполагать.
— Возможно, именно этот страх ответственности и не позволил мне обратить свой взгляд на церковь несколькими годами ранее. Стать одним из тех людей, на которых зиждется человечество… — Казалось, что Виктор прилагал максимум своих способностей для создания в глазах окружающих нужного образа. Балансировал на лезвии ножа, шёл по грани — и каким-то чудом в этом преуспел. Даже Артур, паладин Актиона, стал смотреть
