– Толково, – кивнул я. – Ладно, поехали, что ли. Не люблю я, когда на мне долги висят.
Ну, мы и поехали.
На самом деле от знаменитой стелы до границы города Припять немногим более километра. Профессор довольно неплохо водил машину, умело объезжая по обочине как явные аномалии, так и подозрительные места, где могли до поры скрываться таковые. В режиме охоты практически любая голодная аномалия может стать почти невидимой, лишь легкое марево над землей будет колыхаться. Но Кречетов был опытный волчара, к тому же, похоже, не единожды катавшийся по этому раздолбанному шоссе, некогда соединявшему печально известную Чернобыльскую АЭС с Припятью – городом, где жили люди, работавшие на атомной электростанции. После аварии всех их вместе с семьями в спешном порядке эвакуировали, оставив город пустым, словно череп, выжженный изнутри смертоносным излучением.
Оставив по левую руку станцию Янов, мы проехали мимо насквозь проржавевшего дорожного знака «Припять», на котором красной краской был грубо намалеван знак радиационной опасности. Возле бывшей площади автовокзала, сплошь заросшей кривыми деревьями-мутантами, Кречетов затормозил.
– Дальше лучше пешком, – сказал он, снимая «Вал» с предохранителя.
Угу, понятно, можно ничего не пояснять. Я на собственном опыте знал, что в Припяти каждый дом превращен в крепость фанатиками Монумента. Бывал как-то и всё прочувствовал на своей шкуре. Потом «борги» вроде как часть Припяти от них зачистили, и, по словам Японца, многие из черно-красных стали работать на Кречетова. И теперь получается, что пара каких-то псиоников спутала профессору все карты. Захватили его лабораторию, и сам он оттуда еле ноги унес. Теперь понятно, зачем он вывез оттуда бесшумное оружие.
– То есть, господин профессор, ты хочешь, чтобы мы прогулялись по проспекту Ленина, зачищая огневые точки в зданиях по обеим сторонам дороги? – задумчиво произнес я.
– А как иначе? – пожал плечами Кречетов. – Если по углам будем шариться, к стенам жаться, то нас по-любому или патрули отловят, или снайпера с крыш снимут. Как говорится, нахальство – второе счастье. Такой наглости от нас точно не ждут. И пока они поймут, что их по-тихому мочат, мы уже будем на месте.
– И далеко ли то место? – мрачно поинтересовался Японец.
– Вход в подземную лабораторию через магазин «Мясо Рыба Овощи».
– Символично, – хмыкнул я. – Судя по твоим рассказам, все они там и собрались.
При этом я прикидывал, далеко ли нам идти. Получалось, действительно – не очень. Миновать три девятиэтажки – две справа, одну слева. Дальше – проще. Относительно. Там вдоль дороги до самой Центральной городской площади, что раскинулась прямо перед ДК «Энергетик», тянутся длинные пятиэтажные дома. Из их окон расстрелять троих сумасшедших – пара пустяков.
Помнится, рассказывали мне, что однажды большая группа бойцов, запакованных в тяжелые экзоскелеты, прогулялась таким образом по проспекту Ленина, стреляя направо и налево. И вроде кто-то из них даже остался жив. Но одно дело ходячие крепости, броню которых не так-то просто пробить. И совсем другое – три стрелка фактически вообще без защиты. Мой уже изрядно покоцанный легкий бронекостюм «боргов» не в счет. С расстояния в сто метров СВД его прошьет влегкую, а на крышах и в пустых квартирах пятиэтажек наверняка засели снайпера и пулеметчики, мозги которых свернули те псионики, ни дна бы им, ни покрышки. Хорошему мутанту-телепату достаточно дать мысленную команду, скажем, «держи объект» – и удалиться восвояси. После чего живая послушная «кукла» будет тупо стрелять во всё, что движется, пока её саму кто-то не пристрелит или покуда не сдохнет от голода. Такие дела.
Я был почти уверен, что муты, захватившие лабораторию Кречетова, так и поступили. Обезопасили подходы к своей новой собственности и теперь спокойно себе копаются в секретных документах ученого, строя, небось, коварные планы по захвату Зоны, Украины, а то и всего мира. На фига еще могли мутантам сдаться изобретения профессора сугубо военной направленности? Правильно, только ради великих целей, которые любой здравомыслящий человек в гробу видел…
– Все это круто, – сказал я. – Но хрена с два мы дойдем до твоего «рыба-мясо». Если муты в домах рассадили запрограммированных «кукол», то те нас по-любому пристрелят. У них мозги работают на движение, анализ отключен. Скорее всего, им в черепа вбили простую команду: «увидел человека – стреляй». Так что не один, так другой своего добьется.
– Как-то об этом я не подумал, – почесал затылок Кречетов. – И что ты предлагаешь?
– Садись в машину и езжай вперед, – сказал я. – Медленно. Как скажу гнать – дави газ в пол, пока до своей «рыба-мясо» не доедешь. А там работаем по ситуации.
– Тебе виднее, – пожал плечами ученый. – Хотя мне казалось, что пешком надежнее. Идешь себе, снимаешь потихоньку вражью силу…
– Когда кажется – стрелять надо, чтоб больше не казалось – хмыкнул я. – Ты нас на это подписал, так что давай уж лучше по-моему сделаем. Тем более что я уже гулял по Припяти однажды. И остался жив.
Последний аргумент возымел действие – слишком мало сталкеров могли сказать о себе то же самое. Кречетов положил свой «Вал» обратно на сиденье, завел мотор, и «газик» на первой скорости двинулся вперед.
Надо отметить, что Припять за десятилетия, прошедшие после аварии, изрядно заросла мутировавшими деревьями и шипастыми кустами. Любят растения почву, зараженную радиацией. А еще вольготно им без людей. Никто автомобильными выхлопами не травит, мусор в землю возле корней не затаптывает, ножами на коре «Здесь был Вася» не вырезает… Бесспорно, сталкерам в страшных снах часто снятся мутанты. А что снится мутантам в кошмарах? Полагаю, что люди…
Мы ехали вперед, постепенно приближаясь к облезлым коробкам зданий, возле которых густо разрослись деревья-мутанты. Слева – длинная пятиэтажка, справа – панельная девятиэтажная башня. Говорят, до аварии от этих зданий в сторону ДК «Энергетик» выдвигались парадные колонны жителей Припяти с плакатами и алыми транспарантами. А ведь, если разобраться, сравнительно недавно была эпоха, когда люди верили, что пролетарии всех стран непременно соединятся и со дня на день наступит на земле вечная дружба народов и всеобщий мир. Наивное время… Всё, что от него осталось, это равнодушные строчки в учебниках истории, да медленно разваливающиеся, мертвые памятники, типа вот этих зданий с давным-давно выбитыми стеклами и слепыми черными прямоугольниками подъездов, лишенных дверей…
Однако подобные памятники прошлого могут быть весьма опасными.
