— Вопросы задаю я, — Сухов чуть опустил ствол. — А до Барьера вы никого не гнали?
— До Барьера? Ты ещё не догадался, что ли?
— Отвечай на вопрос! — Павел снова приподнял «Шторм», целясь Апостолу в лоб.
— Ой, боюсь, — равнодушно произнес Апостол и отвернулся. — Как я уже сказал, умирать — это противно. Не люблю. Но завтра всё равно ведь воскресну. Так что ты не пыжься, лейтенант. Настоящего допроса не получится.
Сухов вдруг тоже присел, опираясь на «Шторм», как на обычную палку, и сменил тон.
— Как отсюда выбраться, Апостол?
— Без ключа никак, — лидер «СД» взглядом указал на Ольгу. — Слышь, лейтенант, развяжи, а? Клянусь, что буду смирным. Да и куда мне против двух стволов дёргаться? Особенно таких… Насчёт дамочки не знаю, но ты хороший боец. Никогда ещё не видел, чтоб так «маятник качали». Я ведь почти в упор стрелял, десять пуль выпустил, а у тебя ни царапины. Короче, признаю полное поражение. Как это ни противно.
— Ладно, — Сухов подошёл и присел за спиной у Апостола.
— Я не стала бы, — проронила Ольга. — Глаза у него сухие, врёт он. Ничего он не признал.
— Это не страшно, — сказал Сухов, развязывая пленному руки. — Если врёт, получит за враньё, что положено. Разберёмся.
Павел вернулся на прежнюю позицию, в трех шагах перед Апостолом, и вновь присел на корточки. Апостол размял запястья, затем пошарил в нагрудном кармане, достал плоскую керамическую фляжку, отвинтил крышечку, сделал глоток, посидел несколько секунд не дыша, затем шумно выдохнул, скривился и протянул ёмкость Сухову.
— Технарь, — сипло сказал Апостол. — Но жить будешь.
— Спасибо, — Сухов снял с пояса флягу с водой, сделал глоток технического спирта, задержал дыхание, дождался, когда во рту потеплеет, запил глотком воды и только после «занюхал» рукавом.
Апостол одобрительно кивнул и изобразил на лице, что проникся к Сухову окончательно. Павел протянул фляжку Ольге. К удивлению обоих мужчин, она взяла ёмкость и тоже отхлебнула. А после не только отказалась от воды, но даже не поморщилась. Лишь провела пальцем по губам, будто бы утирая давно испарившуюся жидкость. На Сухова поведение Ольги в очередной раз произвело впечатление, а вот в глазах у Апостола не отразилось ничего. Не мог простить ей вчерашнего жестокого удара по мужскому самосознанию? Или она ему просто не нравилась? Непонятно. Ольга вернула фляжку Сухову, а тот отдал её Апостолу, который с едва заметным сожалением взвесил сосуд в руке и спрятал в карман.
— Из этой западни никто не выбирался, — доверительным тоном сообщил Апостол. — Это точно. Кто по залёту сюда попадает, кто по глупости или любопытству, как твой подполковник на блокпосту. Но никто ничего о западне не знает. Получается, никто там, снаружи, о ней не говорит. Правильно?
— Логично, — от принятого на грудь Сухову стало тепло и спокойно, поэтому Апостол уже не вызывал у Павла резко отрицательных эмоций. К тому же Апостол не «повёлся» на Ольгу, а значит, отказался от конкуренции хотя бы в этом плане. С таким соперником можно и поговорить, почему нет? — Не понимаю только, что значит «по залёту». Что ты имеешь в виду?
— Видел воронку? В Чернобыле… настоящем, который в нормальном мире… на этом месте ровная земля и заросли автонов. Густые, колючие… короче, просто так в них не забредёшь, только по большой нужде. Хм… Во всех смыслах. Или специально кто туда забросит. Это и есть «залёт».
— Специально… забросит? — эхом повторил Сухов.
— Ну да, бывали и такие случаи. Точно знаю. Так вот, в зарослях и расположен вход в эту западню. А выхода нет. Только лужа на дне воронки, но что с неё взять, разве что утопиться? Система ниппель.
— А в других местах?
— Вдоль и поперёк тут всё облазали! — Апостол махнул рукой. — Обследовали каждый квадратный метр.
— До Барьера?
— К этому и веду. Не получается до Барьера дойти, лейтенант. Только до середины понтонной переправы или до леса, если на запад идти. А с юга в районе Залесья словно невидимая отсечка стоит. Идёшь, всё нормально, а потом… шаг вперёд, глядь, и снова тут, возле воронки. Или того хуже, какое-нибудь несчастье с тобой вдруг приключится. То стена на тебя рухнет, то поскользнёшься и в трещину огненную упадёшь, то ядерный фугас у тебя в руках взорвётся… ну, ты в курсе. — Апостол неприятно ухмыльнулся. — Короче, лейтенант, жопа. Полная.
— А миссия твоя… в смысле, идея насчёт ядерного взрыва, она тоже что-то вроде условия игры?
— Нет, это я ещё там придумал, на Большой земле. Потом обложили нас твои приятели, чистильщики, загнали в центр Чернобыля, почти накрыли всех медным тазом, как вдруг какой-то местный появился и вариант нам предложил. Вроде как под метаморфный купол спрятаться. «Отсидитесь, — сказал, — ребятки, потом рассчитаетесь». Вот мы и спрятались. Если выберемся, найду гада бородатого и лично рассчитаюсь. От всей души!
— Ты же сам сказал, нет отсюда выхода. Ниппель.
— Может, нет, — Апостол вдруг хитро подмигнул Сухову и снова указал взглядом на Ольгу, — а может, и есть.
— Про кристалл забудь! — резко заявила Ольга. — Он не для этих целей.
— Неужели? — Апостол усмехнулся. — А для каких?
— Ольга права, — сказал Сухов. — Будь кристалл ключом от «петли», мы сумели бы вырваться ещё в прошлый раз. Ведь на самом деле у фугаса нет никакого секретного взрывателя.
— Может, нет, а может, и есть, — Апостол снова усмехнулся.
— Дай я ему врежу, — Ольга встала и подняла «Шторм», будто бы собираясь ударить Апостола прикладом.
— Отставить, — спокойно сказал Сухов. — Ты, Апостол, темнишь. Откуда ты узнал о кристалле, от кого, когда?
— Неважно, — Апостол поморщился и махнул рукой.
— Теперь врежь, — разрешил Ольге Сухов.
Апостол отпрянул и поднял руки.
— Э-э, постойте! Что вы нервные такие? Я об этом ещё на Большой земле узнал! По Зоне давно легенда бродит про ключ-кристалл, который все ловушки открывает. Не слыхали, что ли? По описанию — один в один вот этот.
Апостол снова кивком указал на Ольгу.
— Ты слышала? — Сухов тоже взглянул на Ольгу.
— Я сталкерские байки не коллекционирую, — Ольга отвела взгляд. — Мой кристалл это просто амулет. Память об отце. Ничего он не может ни открыть, ни закрыть.
— Всё верно, — Апостол кивнул. — Память об отце. Он у вас, сударыня, здесь, в Зоне сгинул, верно? И вы с тех пор бродите, ищете его. Давненько, между прочим, бродите, если байки не врут. Просто неприлично давно. Но и ваш путь когда-нибудь завершится. И вот когда вы, сударыня, извините, загнётесь, кристалл достанется вашей дочери. Об этом в барах и треплются. Слово в слово.
