— Какие претензии к моему внуку, уважаемые? — дед сразу решил надавить на старейшин, так как оправдываться нам было не в чем. — Это из-за вашего недосмотра Эчеррину пришлось рисковать собой с кланниками. Как два отряда магов Че оказались в глубине наших территорий? И как они узнали, где находится тайное поселение? С моей точки зрения, без предателя в ваших рядах не обошлось!
Торрин старался говорить тихо, но, видимо, к таким же выводам пришли многие, так как охрана и несколько выживших орков стали подтягиваться к нам поближе. Члены Совета на слова деда реагировали тоже неоднозначно — кто искренне возмущался такими предположениями, кто недоуменно пожимал плечами, а вот Зуррин пристально уставился на меня, брезгливо поджав губы. Жаль, что нельзя залезть в мысли этого старикашки и узнать, за что же он меня так ненавидит.
События стали принимать неприятный оборот — охрана Совета взяла нашу компанию в кольцо, а толпу любопытных — оттеснять в сторону. Понятно, что ругани не избежать, но, учитывая, что собрались сильнейшие шаманы орков, как бы не докричались до серьезных проблем. Надо что-то делать, так как дед с Зуррином готовы были сцепиться прямо здесь, при куче свидетелей и подчиненных. Конечно, все шаманы умели держать себя в руках — возраст и опыт переговоров сказывались, но я прекрасно различал их чувства и настроение, поэтому и не сомневался, что может дойти до скандала с применением силы и магии.
Я встал и подошел к деду вплотную. То, что я собирался сделать испортит мне репутацию на пару лет, но, что не сделаешь для сохранения мира в кланах.
— Извините, что отвлекаю, — положив руку Торрину на плечо, я сильно сжал пальцы, предупреждая. — Можно все выяснить чуть позже, что-то мне нехорошо.
Даже не особо притворяясь, зашатался от слабости, ноги подломились, и я стал падать.
Все, можно отдыхать.
Старательно прикрыв глаза, я дождался пока меня занесут в юрту и осторожно положат на ковер. Мои орки встали снаружи, не допуская чужих к "телу", а дед присел рядом — нащупывая пульс, легонько похлопывая по щекам, то есть всячески показывая свою озабоченность моим состоянием. Только я расслабился и собрался вздремнуть, как Торрин больно ущипнул меня за мочку уха и сказал.
— Не спать! У нас слишком мало времени, надо быстро решить: остаемся здесь с Советом или вызываем Оррина с бойцами, потому что спокойно уйти нам не дадут.
— С чего вдруг? — От удивления я даже открыл глаза и попытался сесть. — Мы же спасли людей и орков, уничтожили чужих магов, так что нам должны быть благодарны.
— Да неужели?!
Дед скептически хмыкнул и посмотрел на меня таким взглядом, как будто пребывал в раздумьях о том, как в его родне мог появиться такой идиот.
— Давай посмотрим на все события немного под другим углом. — Торрин стал терпеливо объяснять прописные, с его точки зрения, истины. — Представь, что ты орочий шаман, столетия добивавшийся положения в клане, где все точно знают свое место и давно установилось равновесие между амбициями молодых и опытом старых. Все давно узнали предел своих и чужих возможностей, и тут появляешься ты — весь из себя талантливый, располагающий огромными силами, моментально вставший во главе собственного клана, богатства и милости богов валяться на тебя со всех сторон. Как ты думаешь, ни у кого не возникнет чувства зависти и желания отомстить за такую несправедливость распределения мирских благ? А твои амулеты, распространившиеся по кланам и позволяющие слабым шаманам увеличивать свои возможности и, следовательно, претендовать на должности, о которых еще вчера они не смели и мечтать?
Да, некрасиво получается — то, что другим доставалось тяжким трудом, мне преподнесли на блюдечке. Я воспринимал как должное все обрушившиеся на меня силы, даже временами тяготился многочисленными обязанностями, связанными с новым статусом главы клана. До меня только сейчас дошло, что многие хотели бы оказаться на моем месте и справедливо полагали, что знаниями и опытом намного превосходят малолетнего полукровку. Может быть, они во многом и правы….
Но я не сам выбирал свою судьбу и не им менять решения богов, так что шаманам придется смириться с самим фактом моего существования.
Раздумья о тяжкой доле непризнанных гениев прервал шум снаружи — кто-то пытался войти в юрту, несмотря на пассивное сопротивление моих орков. Прислушавшись, понял, что это "размороженный" страдалец, видно хочет поблагодарить за спасение. Я кивнул Торрину и он впустил навязчивого посетителя. Однако, вошел не только человек, за собой он тащил детей, с которых, собственно и началась вся эта история со спасением.
Выглядел вошедший, прямо скажем, не очень хорошо — бледный до синевы, всклокоченный, одетый в орочью одежду, которая была явно ему велика, человек не производил внушительного впечатления. Детей тоже одели кое-как, лишь бы все было сухое, так что семейство казалось компанией погорельцев, которых к тому же кто-то попытался утопить (я даже знаю кто, но людям сообщать не собираюсь). Но надо отдать должное — взгляд у человека был пристальным и жестким, все пережитое явно не смогло его сломить, а лишь заставило крепче ухватиться за своих детей.
— Мне сказали, что здесь отдыхает шаман, спасший мне жизнь, я хотел бы с ним поговорить. — Человек переводил взгляд с меня на деда, но, ни в ком из нас не признавал своего благодетеля. — Где же он?
— Вы не могли бы представиться?
Напористость человека стала раздражать. Отец семейства поднял подбородок и с достоинством произнес.
— Кенос ла Брук, из королевского дома Бруков.
Понятно теперь, почему кланы предоставили им убежище — до сих пор, несмотря на утрату суверенитета страны, Бруки были полновластными хозяевами в своей вотчине.
— Я разморозил, — про то, что он из-за меня оказался в таком положении, я скромно умолчал. — Слушаю вас.
Кенос удивленно посмотрел на меня, сомневаясь в том, что такой юный орк оказался таким сильным шаманом, даже обернулся к Торрину и, дождавшись подтверждающего кивка, стал говорить.
— Гмм. Я хотел бы узнать имя моего спасителя.
Смирившись с тем, что поспать в ближайшее время не удастся, я сел на ковре, сдвинув одеяло к стене шатра, и предложил людям сесть напротив, через очаг. Дети, изрядно уставшие за ночь, тут же уселись на подушки, а девчушка стала тянуть к себе большую теплую шкуру. Она раскраснелась от усилий, но молча пыхтела, пытаясь уволочь волчий мех. В конце концов, брат встал и накрыл ее шкурой так, что видно было только блестящий от пота носик и любопытные глаза. Дождавшись полного внимания аудитории, я произнес.
