Никогда бы не подумал, что моя реакция может оказаться столь молниеносной, и я буду в состоянии опередить хорошо тренированного противника. Но тут я превзошёл самого себя. Почти не задумываясь над тем, что делаю, я громадным прыжком метнулся влево. И всё же полностью избежать опасности, подкравшейся сзади, не удалось. Кто-то чуть не схватил меня за плечо, стремительно выбросив вперёд руку. Я пошатнулся, едва удержавшись на ногах, и тут увидел, что сзади на четвереньках стоит Грис, вновь изготовившись к атаке. Но тут небольшая искорка энергии, что ещё теплилась в нём, окончательно затухла, и он вновь распростёрся на земле лицом вниз, хотя длинное и чужеродное его тело ещё продолжало вздрагивать и извиваться, словно мышцы боролись с волей, а воля, в свою очередь, с мясом и костьми.
Я отступил назад, в угол, чтобы видеть и тех троих у стены, и этих, которыми они пока ещё владели. Лежавшие на земле судорожно шевелились, словно из последних сил пытаясь встать на ноги, но никак не могли этого сделать. Насколько я мог заметить, те, что мнили себя здесь хозяевами, стояли в прежних позах и даже не пытались поднять руки с круглыми предметами, которые, как я подозревал, и служили им оружием. Они просто спокойно стояли, вытянув руки по швам.
Затем тот, кто находился в теле Лиджа, неожиданно повалился вперёд, ударившись со всего размаха лицом о каменный пол, но не предприняв ни малейшей попытки смягчить падение. За ним последовали двое других. Как только это произошло, конвульсивные телодвижения их рабов мгновенно прекратились. Стало тихо, как на кладбище.
— Ворланд! — Фосс и Бортон выкрикнули моё имя одновременно, отчего голоса их слились в один.
Оглянувшись, я увидел их у входа. Очевидно, им показалось, что я сражаюсь здесь не на жизнь, а на смерть. Бортон склонился над безжизненным телом Харкона. Затем взглянул на тех троих у дальней стены.
— Что ты сделал?
— Применил лазерный шок, — отозвался я, пристегнув к ремню оружие, которое до того не выпускал из рук.
Фосс подошёл к Лиджу.
— Мёртв? — спросил он, не глядя на меня.
— Нет, он жив, — отозвался я.
Они приблизились к тем троим, что лежали у стены. Осмотрели и перевернули их на спину. Глаза чужаков были открыты, но все трое были в глубоком обмороке. Словно дух улетучился из них…
Я тоже подошёл поближе взглянуть на своих противников. И изумился. Мне показалось, что души действительно покинули их. Неужели лазерный шок мог вызвать новый обмен между телами? Если так (впрочем, и в любом случае), то нам необходимо держать обе троицы под присмотром до тех пор, пока они не придут в сознание. Я немедленно сказал об этом капитану.
— Он прав, — куда более охотно согласился со мной Бортон и, достав танглер, стал опутывать лежавшие тела. Сначала он связал троих у стены, затем, для пущей надёжности, — и компанию, находившуюся в чужих телах. В довершение всего, трём чужакам ввели инъекцию, чтобы они до лучших времен оставались в бессознательном состоянии.
Теперь мы были хозяевами в этих пиратских хоромах, но на всякий случай пришлось выставить дозорных, ведь победу пока ещё нельзя было считать окончательной. Вполне могло случиться, что и в корабле, и в подземных переходах нам встретятся новые враги. Да и вся обстановка вокруг заставляла оставаться настороже — прислушиваться к странным звукам, прятаться в тени, короче, вести себя осторожно.
Из надувной палатки, стоявшей в пещере, мы сделали своеобразную тюрьму, сложив туда пленников. С помощью передатчика пиратов Бортон собрал оставшихся людей. Подкреплённые ранее стимуляторами и тонизаторами силы начинали иссякать. Но мы даже и пытаться не стали вскрывать свои сухие пайки, а предпочли по очереди вздремнуть и подкрепиться тем, что нашли в лагере.
Было видно, что пираты обосновались здесь надолго. Глубокий след выжженной земли в долине говорил о том, что на этом месте садился и взлетал уже не один корабль. В пиратском же корабле, который мы захватили с помощью взрывпакетов со снотворным газом, ничего интересного обнаружить не удалось — обычный космический грузовик, который авантюристы использовали для переправки награбленного на внешний рынок сокровищ. Улик, представляющих интерес для Патрульных, было явно недостаточно. Наши пленники не очень-то торопились приходить в себя, а Тэнел весьма неохотно применял лекарственные средства для приведения пациентов в сознание. Мы о них пока слишком мало знали. Но и не торопились выяснять, кто они и что из себя представляют. Всего же попалось около двадцати пиратов. А наша команда состояла всего из нескольких человек, включая Хнольда. Единственное, чем мы могли как-то себя обезопасить, — это принять все необходимые меры, чтобы наши враги не смогли воспользоваться своими эсперными способностями.
Тэнел настоял, чтобы троих переселённых в чужую оболочку и их чужеродные тела положили в отдельное помещение палатки, где он проводил теперь долгие часы, наблюдая за ними. Все шестеро нормально дышали, и когда врач подносил к ним индикатор, на приборе высвечивался сигнал, регистрирующий в них жизненную энергию, хотя все жизнедеятельные процессы протекали очень медленно и были сродни тем, какие происходят у человека, подвергнутого глубокому замораживанию. Как вывести их из этого состояния, врач не имел ни малейшего понятия. Через некоторое время он попробовал применить довольно рискованный способ. Сняв с себя защитный колпак, он попытался расшевелить их. Правда, рядом стоял дозорный на тот случай, если вдруг пациенты надумают подчинить его своему влиянию. Тэнел сам хотел добраться до их разума эсперным путём, но опыт не удался.
Как только у нас появилось время расслабиться, я уснул. Не могу сказать, сколько я проспал. Сон мой неожиданно прервал Фосс.
— Тэнел хочет видеть тебя, — коротко бросил он.
Я поднялся. Фосс уже направился к выходу из пещеры, где в темноте ночи едва различался стоявший на приколе корабль.
Однако вовсе не свежесть ночного ветерка, разгуливавшего по пещере, заставила меня зябко поёжиться, когда я посмотрел на уходившего капитана. Холодом одиночества повеяло на меня. В своей жизни я знавал одиночество. Наверное, самым ужасным образом проявилось оно на Йикторе, когда до меня вдруг дошло, что я могу никогда больше не вернуться в человеческий образ и буду вынужден до конца жизни оставаться в теле животного. Тогда я буквально впал в бешенство, позволив тому, что осталось во мне от зверя, взять верх над человеком. Я носился по долине, крался по-звериному, убивал… Теперь я просто не могу припомнить всего того, что делал тогда. И всё это вызвало одиночество!..
Сейчас же надвигалось одиночество совсем иного свойства. Увидев удаляющегося Фосса, я почти осязаемо почувствовал стену, отделявшую нас друг от друга. Возводилась ли она с моей стороны? Возможно… Правда, оглядываясь назад, я чувствовал, что всё делал правильно и, окажись я снова перед тем же выбором, я не поступил бы иначе. Да, я больше не принадлежал «Лидису».
